Законы России
 
Навигация
Популярное в сети
Курсы валют
20.10.2016
USD
62.58
EUR
68.77
CNY
9.29
JPY
0.6
GBP
77.02
TRY
20.3
PLN
15.95
 

ДОКЛАД УПОЛНОМОЧЕННОГО ПО ПРАВАМ РЕБЕНКА В Г. МОСКВЕ ОТ 11.03.2005 О ДЕЯТЕЛЬНОСТИ УПОЛНОМОЧЕННОГО ПО ПРАВАМ РЕБЕНКА В ГОРОДЕ МОСКВЕ, О СОБЛЮДЕНИИ И ЗАЩИТЕ ПРАВ, СВОБОД И ЗАКОННЫХ ИНТЕРЕСОВ РЕБЕНКА В 2004 ГОДУ

По состоянию на ноябрь 2007 года
Стр. 5
 
   мая  1998  года  N  10  "О применении судами  законодательства  при
   разрешении споров, связанных с воспитанием детей").
       Именно  в  связи с указанными трудностями на практике  получило
   распространение  обращение сторон спора к услугам  профессиональных
   экспертов-психологов,  независимые заключения  которых  принимаются
   судом во внимание в соответствии со статьями 79 и 86 ГПК РФ.
       И.  и  К.  обратились в суд со встречными исками об определении
   места жительства сына Ивана, 1994 года рождения.
       И.,  мать  ребенка,  заявила ходатайство о  проведении  ребенку
   судебной     психолого-психиатрической    экспертизы,    порученной
   Государственному  научному центру социальной и судебной  психиатрии
   им. В.П. Сербского.
       Перед   экспертами   были  поставлены  вопросы   о   личностных
   особенностях  мальчика,  его внушаемости и склонности  к  фантазии,
   способности самостоятельно оценить свое отношение к матери  и  отцу
   и  обстоятельства, в которых он воспитывается. Комиссии также  было
   предложено   определить,  способен  ли  ребенок  давать  правильные
   объяснения   взаимоотношениям  в  семье,  а  также   выяснить,   не
   находится ли Иван под воздействием отца.
       Психологи  и  психиатры  пришли к выводу  о  том,  что  мальчик
   способен   самостоятельно  оценить  свое  отношение  к   родителям,
   поэтому  желание несовершеннолетнего, 1991 года рождения, проживать
   с отцом было учтено при разрешении спора.
       Суд   оценил   заключение   специалистов   наряду   с   другими
   доказательствами и принял решение о том, что в интересах ребенка  -
   его  оставление  с  К. Одновременно был определен  порядок  общения
   мальчика с матерью.
       Наконец,  немало проблем вызывает и осуществление  родительских
   прав  родителем, проживающим отдельно, в тех случаях,  когда  место
   жительства ребенка уже определено.
       В  соответствии  со статьей 66 Семейного кодекса  и  пунктом  8
   постановления  Пленума Верховного Суда Российской  Федерации  N  10
   "исходя  из  права родителя, проживающего отдельно от  ребенка,  на
   общение  с  ним, а также из необходимости защиты прав  и  интересов
   несовершеннолетнего  при общении с этим родителем,  суду  с  учетом
   обстоятельств  каждого конкретного дела следует определить  порядок
   такого  общения (время, место, продолжительность общения  и  т.п.),
   изложив его в резолютивной части решения".
       Между  тем  суды  часто формально подходят к  разрешению  таких
   споров  и не определяют детали порядка общения, что в ряде  случаев
   влечет  невозможность принудительного исполнения судебного  решения
   ввиду его неясности.
       У.А. обратился с иском к У.Е. об определении порядка общения  с
   ребенком. Нагатинский районный суд города Москвы записал в  решении
   от  10  декабря 2003 года, что У.А. имеет право общаться с  дочерью
   Викторией,  1994 года рождения, еженедельно с 10 часов  субботы  до
   10  часов  воскресенья, пять дней в зимние  каникулы  и  24  дня  в
   летние.
       Суд не указал, где истец будет видеться с дочерью и проводить с
   ней  каникулы,  кто будет при этом присутствовать, а  также  другие
   обстоятельства,  имеющие существенное значение  для  восстановления
   прав ребенка на общение с отдельно проживающим отцом.
       В  результате более двух лет У.А. и Виктория не общаются.  Мать
   не  пускает  дочь к отцу, ссылаясь на нежелание девочки встречаться
   с  У.А. и его родственниками. В школу, где учится ребенок, отца  не
   пускают,  так как это не определено судебным решением, в результате
   нарушается  конституционное право и обязанность У.А. участвовать  в
   образовании дочери.
       Органом  опеки и попечительства У.А. было сообщено, что общение
   с  несовершеннолетней  "является преждевременным",  так  как  между
   отцом и дочерью "отсутствуют уважительные отношения".
       Судебный  пристав-исполнитель обратился в Нагатинский  районный
   суд  города Москвы с просьбой разъяснить вынесенное решение, но ему
   было  отказано, после чего исполнительное производство было  вообще
   прекращено.
       Отцу   Виктории  после  проверки  его  заявления   сотрудниками
   аппарата  Уполномоченного было рекомендовано предъявить в  суд  иск
   об   изменении   порядка   общения   его   с   дочерью   с   учетом
   вышеизложенного  и определить конкретное время и  конкретное  место
   общения  в присутствии сотрудников школы или представителей органов
   опеки и попечительства.
       Анализ   обращений  граждан  также  показывает,  что   судебные
   приставы-исполнители  отказываются исполнять  судебные  решения  об
   определении  порядка  общения с ребенком,  если  время  общения  не
   совпадает с графиком их работы.
       Это является прямым нарушением статьи 12 Федерального закона от
   21  июля  1997  года  N  119-ФЗ  "Об исполнительном  производстве",
   устанавливающей время совершения исполнительных действий в  рабочие
   дни  с  6  до  22 часов, а в нерабочие дни - с разрешения  старшего
   судебного пристава.
       Решением  Чертановского  районного суда  города  Москвы  от  12
   февраля  2004  года  удовлетворен иск Ф. и А. к Л.  об  определении
   порядка общения отца и бабушки с несовершеннолетним Алексеем,  1997
   года рождения.
       Суд  постановил, что Ф. и А. имеют право встречаться с ребенком
   еженедельно  в  субботу и воскресенье с 16 до  18  часов  по  месту
   регистрации ребенка в присутствии Л. или ее представителя.
       Решение вступило в законную силу 16 апреля 2004 года, однако до
   настоящего  времени  ни отдельно проживающий Ф.,  ни  его  мать  не
   смогли  увидеть  мальчика (ребенок лишен общения  с  отцом  с  1998
   года).
       С  14  мая  2004  года до сентября 2004 года судебный  пристав-
   исполнитель отдела Службы судебных приставов (далее - ОССП) по  ЮАО
   города  Москвы  Л.А.  Никульникова  не  могла  вручить  Л.   и   ее
   представителю    постановление   о   возбуждении    исполнительного
   производства.  Однако и после получения постановления  Л.  не  дала
   возможности отцу и бабушке увидеть Алексея.
       А. неоднократно обращалась к Л.А. Никульниковой по поводу того,
   что  Л.  не  пускает  ее  к внуку, но судебный  пристав-исполнитель
   утверждала, со слов Л., что никаких препятствий в общении с  внуком
   А.  не  чинится,  и отказывалась содействовать А. в  принудительном
   исполнении судебного решения.
       В  феврале 2005 года, то есть через год после рассмотрения иска
   А.  и  Ф. по существу, Никульникова Л.А. сообщила А. и ее адвокату,
   что  исполнительное производство приостанавливается, так как  будет
   подано  заявление  в  Чертановский районный  суд  города  Москвы  с
   просьбой о разъяснении решения суда от 12 февраля 2004 года.
       Л.  также  настаивает  на установлении  иного  порядка  общения
   родственников   с  Алексеем,  а  именно  в  часы  работы   судебных
   приставов.
       Совершенно   очевидно,  что  бездействие  судебного   пристава-
   исполнителя  и  нарушение им Федерального закона "Об исполнительном
   производстве" позволяют Л. и дальше ущемлять права своего  сына  на
   общение с близкими родственниками.
       14   октября   2004  года  судебный  пристав-исполнитель   2-го
   межрайонного  ОССП  по  ЦАО  города  Москвы  Р.Р.  Зотько   окончил
   исполнительное  производство по решению Дорогомиловского  районного
   суда  города  Москвы от 8 декабря 2003 года об определении  порядка
   общения  Б.  с малолетним сыном. В письме взыскателю было  указано,
   что  присутствие судебного пристава-исполнителя во время встреч  Б.
   с  сыном с 14 до 19 часов в рабочие дни, праздничные и выходные дни
   не  представляется возможным, так как исполнительные действия в это
   время не производятся.
       Таким  образом,  складывается ситуация, при  которой  некоторые
   судебные  приставы-исполнители создают не  предусмотренные  законом
   основания  для прекращения и окончания исполнительного производства
   по  вынесенным  судебным  постановлениям и тем  самым  препятствуют
   восстановлению прав несовершеннолетних и их родителей.
       Все  вышеизложенное  еще  раз свидетельствует  о  необходимости
   совершенствования  федерального  законодательства,   прежде   всего
   Семейного кодекса, а также о необходимости ориентирования  судебной
   практики  и  работы всех служб, связанных с защитой  прав  граждан,
   прежде   всего  детей,  на  реальную  государственную  и   судебную
   поддержку законных интересов несовершеннолетних.
   
      Проблемы защиты прав детей, связанные с применением Закона
      Российской Федерации "О психиатрической помощи и гарантиях
                     прав граждан при ее оказании"
   
       Большое  количество  граждан, обращающихся  к  Уполномоченному,
   жалуются  на  грубые  нарушения  прав  несовершеннолетних   лицами,
   страдающими   расстройствами  психики,  а  также   на   бездействие
   лечебных  учреждений, правоохранительных органов, служб  по  защите
   прав  детей,  судов.  С  каждым годом таких  жалоб  становится  все
   больше и больше.
       Имеют   место   обращения  по  поводу  проблем,   связанных   с
   недобровольным   освидетельствованием  и  лечением   подростков   с
   психическими отклонениями, достигших пятнадцатилетнего возраста.
       В  силу  особенностей  законодательства  и  правоприменительной
   практики   по   вопросам,  связанным  с  психиатрией,  деятельность
   Уполномоченного  по  восстановлению  нарушенных  прав  и  интересов
   детей при рассмотрении вышеуказанных обращений малоэффективна.
       Принятый   2   июля  1992  года  на  волне  критики   советской
   "карательной    психиатрии"   Закон   Российской    Федерации    "О
   психиатрической  помощи и гарантиях прав граждан при  ее  оказании"
   считался  очень своевременным и прогрессивным. Он сыграл позитивную
   роль   в   борьбе  против  использования  психиатрии  как  средства
   расправы с инакомыслящими.
       Формально  указанный  Закон строился  на  балансе  двух  важных
   понятий: "соблюдение прав человека" и "безопасность".
       Кроме   того,   данный   нормативный   акт   закрепил   принцип
   государственной  гарантии психиатрической помощи лицам,  страдающим
   психическими расстройствами.
       Данный Закон предусмотрел различные виды психиатрической помощи
   и  социальной  защиты,  гарантируемые  государством,  в  том  числе
   психопрофилактику   и   реабилитацию  во  внебольничных   условиях,
   обучение,  социально-бытовую помощь и содействие в трудоустройстве,
   обучение инвалидов и несовершеннолетних и другие виды.
       Предполагалось  создавать для данных  групп  населения  рабочие
   места   и  организовывать  общеобразовательное  и  профессиональное
   обучение  психически  больных, создавать  общежития  для  тех,  кто
   утратил  социальные связи, принимать иные меры социальной поддержки
   лиц, страдающих психическими расстройствами.
       К   сожалению,  в  последние  10  лет  нормы,  регламентирующие
   социальную  защиту душевнобольных, как правило, не  применялись,  а
   гарантируемая   государством  бесплатная   психиатрическая   помощь
   оказывалась,  как правило, только по желанию пациента в  учреждении
   по месту его регистрации.
       В   результате   психическое   состояние   множества   больных,
   нуждающихся в лечении, но отказывающихся от него, или тех  больных,
   которые  потеряли  регистрацию и жилье и не  смогли  обратиться  за
   соответствующей   помощью,   существенно   ухудшилось.   Эти   люди
   оказались   беспомощными,   стали   представлять   непосредственную
   опасность  для  себя  и  окружающих,  их  душевному  здоровью   был
   причинен необратимый вред.
       Одной  из  самых  тяжелых  "групп риска"  оказались  выпускники
   сиротских   учреждений   для  детей,  страдающих   отклонениями   в
   умственном   и   психическом   развитии.   Оказавшись   вне    стен
   специализированных  школ-интернатов, где  они  получали  постоянную
   психиатрическую  помощь,  не  осознавая  необходимость   дальнейших
   консультаций   или  диспансерного  наблюдения  и  лечения,   бывшие
   "государственные    дети"   одни   из   первых    стали    жертвами
   криминализации  нашего  общества,  тяжелой  социально-экономической
   ситуации, падения уровня жизни.
       В  результате дезадаптированные и больные лица из числа  детей-
   сирот  и  детей, оставшихся без попечения родителей, теряли  жилье,
   предоставленное  государством, работу,  средства  к  существованию,
   становились  бомжами. Не отдавая отчета своим действиям,  эти  люди
   сами  совершали  преступления и уже не  возвращались  к  нормальной
   жизни.   Дети,   рожденные   ими,  как   правило,   тоже   страдали
   психическими   и  умственными  отклонениями,  жили  в   невыносимых
   условиях,  пополняли  число  воспитанников  коррекционных   детских
   домов и школ-интернатов.
       Р.,  выпускница  специализированной школы-интерната  N  62  для
   детей-сирот  и  детей,  оставшихся без  попечения  родителей,  была
   взята  под  опеку  государства  из-за  ограничения  в  родительских
   правах ее психически больной матери Н., инвалида II группы.
       У  Р. также имеется хроническое душевное заболевание, по поводу
   которого  по  окончании  школы-интерната ее  поставили  на  учет  в
   психоневрологический диспансер (далее - ПНД) N 13 города Москвы.
       В  17  лет  Р.  родила дочь, а через три года - сына,  является
   одинокой  матерью,  не  работает.  К  изменению  своего  статуса  и
   рождению  детей  была  совершенно не  готова:  ни  материально,  ни
   психологически. Предметы ухода за детьми, детскую одежду,  питание,
   кроватку  и  коляску Р. получила от помогающей выпускникам  детских
   домов благотворительной организации.
       Условия жизни психически больной Р. и ее детей ужасны. Квартиру
   ее  мать  Н.  превратила в нежилое помещение (грязь, все разрушено,
   на  полу  свалены  старые  вещи и тому подобное).  Малолетние  дети
   росли  в  антисанитарной  обстановке,  голодали,  не  имели  самого
   необходимого.
       Школа-интернат  N  62  ходатайствовала о предоставлении  Р.  по
   окончании  ее  пребывания под опекой государства отдельного  жилого
   помещения.  Однако  жилищные  органы  не  сочли  Р.  нуждающейся  в
   улучшении  жилищных  условий и вернули ее к душевнобольной  матери,
   хотя  имелось заключение, что по психическому состоянию Н. не может
   проживать в одном жилом помещении с другими гражданами.
       В  настоящее время Г., брат Р., оспаривает в суде право  сестры
   жить  с  детьми  в  данной квартире. Р. пыталась получить  правовую
   помощь   в   лечебном   учреждении,   где   она   наблюдается,   но
   безрезультатно.  Ее  сын и дочь по социальным  показаниям  временно
   помещены в дом ребенка.
       Уполномоченный   будет   участвовать  в  рассмотрении   данного
   жилищного  спора в интересах детей Р., которая сама не в  состоянии
   защитить их права.
       Совершенно  очевидно,  что отношение  к  психически  больным  и
   власти,   и   общества   за   последнее   десятилетие   существенно
   ухудшилось,  прежде  всего из-за отсутствия четкой  государственной
   программы психиатрической помощи, отражающей интересы как  больных,
   так   и   общества,   -   программы,  соответствующей   требованиям
   современной  психиатрии, с одной стороны,  и  учитывающей  реальные
   возможности государства, с другой.
       В  преамбуле  Закона  Российской Федерации  "О  психиатрической
   помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании" так изложены  цели
   данного Закона:
       -   предотвратить   использование  психиатрической   помощи   в
   немедицинских целях;
       -  защитить  здоровье, человеческое достоинство и права  лиц  с
   нарушенной психикой;
       -  поддержать  человека, страдающего психическим расстройством,
   добиться  гуманного и уважительного отношения  к  нему  со  стороны
   общества.
       В полной мере соглашаясь с вышеизложенным, полагаю, что было бы
   справедливо вспомнить и о необходимости соблюдения гарантий прав  и
   свобод   той  части  общества,  чьи  права  и  интересы   затронуты
   психическим неблагополучием больных людей.
       А.,  проживающая  в  коммунальной квартире с несовершеннолетней
   дочерью,  обратилась  к  Уполномоченному  с  жалобой  на  нарушение
   конституционных прав ее ребенка психически больным соседом Б.
       Б.,  страдающий  олигофренией  в  стадии  дебильности  и  ранее
   неоднократно   лечившийся   в  психиатрических   больницах,   имеет
   нетрадиционную  сексуальную ориентацию. Он приводит  в  квартиру  с
   улиц  города  шестнадцати-,  семнадцатилетних  подростков,  которые
   остаются  у  него на ночь или на более длительное время, показывает
   им    кассеты    с   порнографическими   фильмами,    вступает    с
   несовершеннолетними  в  интимные  отношения.   По   всей   квартире
   разбросаны  эротические журналы для мужчин, предметы из  магазинов,
   торгующих товарами "для интима", и т.д.
       Любые  попытки  А.  воздействовать на  соседа  и  не  допустить
   превращение  коммунальной квартиры в притон  вызывают  агрессию  со
   стороны  Б.,  который угрожает ей и ее дочери расправой.  К  своему
   поведению  и  образу  жизни Б. относится  некритично,  не  осознает
   факта  нарушения  прав  и законных интересов окружающих,  уверен  в
   своей правоте.
       А.   обращалась   в   правоохранительные   органы   по   поводу
   происходящего,  однако  в ОВД ей сообщили,  что  несовершеннолетние
   партнеры  Б. контактируют с ним добровольно, поэтому основания  для
   привлечения Б. к уголовной ответственности отсутствуют.
       Врачами  ПНД  отказано в посещении Б. на дому и его последующем
   психиатрическом освидетельствовании.
       У  дочери  А.  на  почве постоянных стрессов развилось  тяжелое
   нервное заболевание, практически не поддающееся лечению.
       А.    просит    Уполномоченного   инициировать   недобровольную
   госпитализацию Б. для защиты интересов своего ребенка и тех  детей,
   которых он вовлекает в гомосексуальные отношения.
       Несмотря   на   то,   что  согласно  закону  начать   процедуру
   недобровольного     освидетельствования     или      принудительной
   госпитализации  можно  по  заявлению  родственников,  врача   любой
   специализации,  должностных  лиц  и  иных  граждан,   на   практике
   заявления  Уполномоченного  в  защиту интересов  несовершеннолетних
   врачами ПНД не рассматриваются.
       В  настоящее  время готовится к обсуждению проект  федерального
   закона  о  внесении  изменений  в  Закон  Российской  Федерации  "О
   психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при  ее  оказании".
   Эти  изменения  касаются  принудительной госпитализации,  врачебной
   тайны, вопросов лечения больных и ряда других проблем.
       Анализ  конкретных изменений законодательства о  психиатрии  не
   является  целью данного доклада, однако хотелось бы  изложить  свою
   позицию с точки зрения защиты прав несовершеннолетних.
       Сейчас  много говорят и пишут о том, что внесение  изменений  в
   действующий  Закон грозит серьезными нарушениями  прав  человека  и
   возвращением к "карательной медицине".
       Поддерживая  необходимость строгого гражданского  контроля  над
   психиатрией    и   соблюдения   приоритета   интересов    пациентов
   психиатрических  учреждений,  нельзя  игнорировать  права  здоровых
   людей, защитить которые при ныне действующем Законе невозможно.
       Забота  о  соблюдении  прав  тех  людей,  которые  попадают   в
   психиатрические больницы, должна сочетаться с заботой о том,  чтобы
   они не нанесли серьезного вреда окружающим.
       Задача  психиатрии  -  не только забота о  здоровье  психически
   больных  и  защита их от злоупотреблений, но и защита  общества  от
   неадекватных действий людей с болезненной психикой. Это не  атрибут
   "полицейского  государства",  как  считают  некоторые,  а   признак
   правового государства, конституционным принципом которого  является
   соблюдение и уважение чужих прав и свобод при осуществлении своих.
       Нельзя   забывать,  что  в  ряде  случаев  тяжелое  психическое
   расстройство обусловливает реальную опасность больного для жизни  и
   здоровья окружающих, особенно детей.
       Опасность  может проявляться в постоянном психическом  давлении
   душевнобольного   на   близких,  создании  условий,   при   которых
   несовершеннолетние   не   могут  получить  нормальное   воспитание,
   образование или их здоровью наносится необратимый вред.
       Особую  опасность  для детей представляют  лица  с  нарушениями
   психики,  осложненными хроническим алкоголизмом или наркоманией,  а
   также больные, у которых наблюдается полная деградация личности.  В
   этом  случае  дети  не только не имеют самого  необходимого,  но  и
   становятся  свидетелями,  а  порой и  участниками  тяжелых  бытовых
   конфликтов. Несовершеннолетние постоянно испытывают физические  или
   нравственные   страдания,  нарушается  формирование   их   психики,
   наблюдается  патологическое развитие личности. Дети  вынуждены  как
   можно больше времени находиться вне дома и семьи.
       У нас существует "презумпция психического здоровья" по аналогии
   с   презумпцией  невиновности.  Но  если  презумпция   невиновности
   действует  до вступления обвинительного приговора суда  в  законную
   силу,   то   "презумпция  психического  здоровья"  лица,  поведение
   которого  не  подпадает  под  статьи  УК  РФ,  порой  непоколебима,
   несмотря  на  очевидные  в  течение многих  лет  нарушения  больным
   человеком прав других людей.
       К   сожалению,  государство  в  целом  и  ПНД  в  частности  не
   заинтересованы   в   выявлении   и   лечении,   в   том   числе   и
   госпитализации,  больных  с явными нарушениями  психики.  При  этом
   нередко  бездействие  медиков прикрывается  лозунгом  о  соблюдении
   прав  человека.  В результате больной остается в обществе  один  на
   один со своим недугом, причиняя вред себе и окружающим.
       Бытующее  в  определенных кругах мнение о том, что  соседи  или
   родственники пациента с нарушениями психики обращаются с  просьбами
   о  его  освидетельствовании  или  госпитализации  в  недобровольном
   порядке,  как правило, с целью запугать, оклеветать гражданина  или
   свести   с   ним   счеты,  не  имеет  ничего  общего   с   реальной
   действительностью.
       Как  показывает практика, в подавляющем большинстве случаев те,
   кто   жалуется  на  притеснения  со  стороны  психически   больных,
   защищают  свои  основополагающие конституционные права:  на  жизнь,
   достойные  условия  существования, здоровье и  медицинскую  помощь,
   жилище, личную безопасность и другие.
       Г.   обратилась  к  Уполномоченному  в  связи  с   невыносимыми
   условиями проживания ее дочери, 1994 года рождения. С., отец  Г.  ,
   страдающий  синдромом  алкогольной  зависимости  второй  -  третьей
   стадии,  а также расстройством личности и поведения по алкогольному
   типу,  превратил  квартиру  в мусорную свалку:  приносит  с  помоек
   домой  различные  предметы (старые газеты, бутылки,  битую  посуду,
   остатки  пищи  и так далее), которые не дает выбрасывать;  ходит  в
   грязной  одежде,  не моется, справляет естественные  надобности  на
   пол;  оставляет  на  всю  ночь включенными  электроприборы,  мешает
   спать окружающим, угрожает им поджогом.
       Десятилетняя  внучка боится дедушку и вынуждена  оставаться  до
   вечера  в  школе. Девочка, находясь в антисанитарных условиях,  уже
   переболела  педикулезом и чесоткой. Обращения Г. в  психиатрический
   и  наркологический диспансеры по месту жительства С., в ОВД  района
   Теплый  Стан  никаких  результатов не дали.  С  психически  больным
   сотрудниками  органов милиции была "проведена  беседа,  указано  на
   наведение порядка в комнате", однако его поведение не изменилось.
       Уполномоченный  обратился в ПНД N 21 города Москвы  с  просьбой
   произвести  осмотр  С.  на  дому, а  также  принять  меры  для  его
   недобровольного  психиатрического  освидетельствования.  Последовал
   ответ:  без  решения  суда диспансер не вправе действовать  в  этом
   направлении, "за разъяснением должны обратиться родственники".
       По   заключению  наркологов,  посетивших  С.,  он   "производит
   впечатление   опустившегося,  некритичного   к   своему   состоянию
   человека,  полностью утратившего морально-этические  качества".  С.
   нуждается  в  наблюдении  и лечении, но в  принудительной  изоляции
   больного  нет необходимости, так как "агрессивность проявляется  не
   в поступках, а в словах".
       По  запросу  Уполномоченного сотрудники муниципалитета  "Теплый
   Стан"  обследовали  условия  проживания  несовершеннолетней  Г.   и
   указали, что права ребенка нарушены, однако психиатрическая  помощь
   оказывается   гражданам   с  их  согласия.   "Выяснение   оснований
   применения принудительных мер медицинского характера (статья 97  УК
   РФ)   не   входит   в  компетенцию  органов  опеки".  Рекомендовано
   разделить  квартиру или принудительно ее обменять, что  практически
   невозможно без существенного ухудшения жилищных условий ребенка.
       Нередко   необоснованный   отказ  врачей   психоневрологических
   диспансеров  в недобровольном освидетельствовании детей,  достигших
   15  лет,  лишает родителей возможности добиться лечения и коррекции
   поведения    несовершеннолетних,   предотвратить   их   асоциальное
   поведение.
       Страдающий психическими отклонениями Ю. с 12 лет систематически
   избивал свою мать, малолетних брата и сестру, по ночам не давал  им
   спать,   отказывался  учиться,  бродяжничал.   В   дальнейшем   его
   поведение  стало  носить еще более агрессивный характер.  Во  время
   беседы  на приеме у Уполномоченного подросток вел себя неадекватно,
   угрожал родственникам расправой.
       Несмотря  на  то,  что  психическое  расстройство  Ю.  угрожало
   безопасности окружающих, обращение Уполномоченного в ПНД  по  месту
   жительства   мальчика  по  поводу  его  лечения  не  дало   никаких
   результатов   из-за   "несогласия   Ю.   на   госпитализацию".    В
   семнадцатилетнем возрасте Ю. жестоко избил своего отца  -  инвалида
   и в настоящее время находится под следствием.
       Полагаю,   что   своевременное  принудительное  психиатрическое
   освидетельствование несовершеннолетнего позволило  бы  оказать  ему
   необходимую медицинскую помощь и провести соответствующее  лечение,
   не  допустить  насилие в семье, защитить права  детей,  проживающих
   вместе с ним.
       Решение    об   обоснованности   заявления   о   принудительном
   освидетельствовании  в случае непосредственной  опасности  больного
   для  себя  или  окружающих принимается врачом  самостоятельно,  что
   зачастую приводит к незаконным отказам в психиатрической помощи.
       Несмотря   на  то,  что  действующим  законодательством   прямо
   предписано    предоставлять    лицам,    страдающим    психическими
   расстройствами,   информацию   о   характере   их   заболевания   и
   применяемых   методах  лечения,  на  практике   данная   норма   не
   выполняется.   У   пациентов   требуют   запросы   из   суда    или
   правоохранительных органов, отказывают в предоставлении  информации
   их родственникам и законным представителям.
       Считаю, что сведения о состоянии душевного здоровья лица  и  об
   оказанной  ему  психиатрической помощи  должны  в  доступной  форме
   беспрепятственно     выдаваться    самому    обратившемуся,     его
   представителям,   членам   семьи,   законным   представителям   его
   несовершеннолетних  детей,  а  также  государственным  органам,  на
   которые  возложена задача защиты прав и законных интересов граждан,
   в  том  числе и детей. При этом информация о психическом  здоровье,
   полученная    третьими    лицами,   должна    использоваться    ими
   исключительно  в  целях обеспечения безопасности  или  защиты  прав
   граждан.
       Р. обратилась в ПНД N 15 города Москвы для получения сведений о
   бывшем  муже  в  интересах  своей дочери М.,  1998  года  рождения,
   проживающей  с  ним в одной комнате. Больной в течение  14  лет  не
   работает,  не  имеет паспорта, отбирает у Р. и ее дочери  деньги  и
   продукты,    считает    себя   "мессией,   призванным    освободить
   человечество", день и ночь разговаривает сам с собой, на  обращения
   не  реагирует.  Р. с ребенком вынуждена спать на  кухне,  не  может
   пользоваться  ванной,  куда  бывший муж Р.  справляет  естественные
   нужды.  Малолетняя  М. страдает серьезными заболеваниями  сердца  и
   щитовидной  железы, нуждается в нормальной обстановке  и  улучшении
   жилищных условий.
       Тем  не  менее главный врач ПНД N 15 категорически отказывается
   выдать  Р.  справку  о том, состоит ли ее бывший  муж  на  учете  и
   является  ли  он  инвалидом,  без  которой  Р.  не  может  улучшить
   жилищные условия своей дочери. Р. также сообщила, что полтора  года
   ушло  на  рассмотрение и принятие судебного решения по ее заявлению
   о принудительном освидетельствовании бывшего мужа.
       Многие обратившиеся к Уполномоченному жалуются на отказ органов
   внутренних   дел   реагировать   на   агрессивное   или   абсолютно
   неадекватное   поведение  членов  семьи  или  соседей,   страдающих
   психическими расстройствами. Ответ один: "Когда будет  убивать  или
   бегать с топором, тогда зовите".
       Государство  несет  ответственность  за  психическое   здоровье
   нации,  которое  является  одним из показателей  эффективности  его
   деятельности.
       Совершенно   очевидно,   что  необходимо   принять   социальные
   программы,   обеспечивающие  оптимальные  условия  для   выявления,
   лечения  и  профилактики  психических  заболеваний,  предотвращения
   факторов  риска,  проведения общенациональной  кампании  пропаганды
   здорового   образа  жизни  (борьба  с  алкоголизмом,   наркоманией,
   бродяжничеством) и другого.
       Необходима  государственная программа  психиатрической  помощи,
   обеспечения   гарантированного   права   на   лечение   всех   лиц,
   нуждающихся   в  психиатрической  помощи,  достижения   максимально
   возможной  социальной  адаптации  больного,  повышения  качества  и
   развития  различных форм психиатрической помощи  и  обеспечения  ее
   доступности для населения.
       Одновременно   требуется  скоординированная  система   мер   по
   оказанию  помощи  тем, кто ежедневно и ежечасно находится  рядом  с
   лицами   с   нарушенной   психикой  и  становится   заложником   их
   неадекватного или социально опасного поведения.
       Необходимо влиять на мировоззрение населения, менять  отношение
   граждан   к   собственному  психическому   здоровью   и   душевному
   благополучию их родных и близких.
       Специалисты в области психического здоровья должны стать  более
   доступными  для  граждан. Их, в частности,  необходимо  включить  в
   штат  органов  опеки  и попечительства, органов  внутренних  дел  и
   других  служб по защите прав несовершеннолетних. В поликлиниках  по
   месту  жительства  должен  вести прием  врач-психиатр,  у  которого
   можно  получить  консультацию  по личным  проблемам  или  проблемам
   психики  своих  родственников,  с  помощью  которого  можно   будет
   выбрать  правильную модель общения с душевнобольным  человеком  или
   лицом с необычными формами поведения.
       В  настоящее  время  во  всех  религиозных  учебных  заведениях
   будущие  священники  изучают психиатрию, чтобы  знать,  как  помочь
   больному  или  его  семье, если они ищут понимания  и  поддержки  в
   храме.
       Складывается  ситуация,  при  которой  в  светском  государстве
   главными  кризисными  центрами  и службами  доверия  становятся  не
   государственные, а религиозные учреждения.
       Для  усиления  роли судов как по защите прав лиц с психическими
   расстройствами, так и по защите законных интересов  здоровой  части
   общества  необходимо  привлекать в судебные процессы,  связанные  с
   проблемами   психического   состояния   граждан,   специалистов   и
   экспертов  в  этой области, повышать квалификацию  судей,  обобщать
   судебную практику по данной категории дел.
       Нужна    специализация    судей,   рассматривающих    дела    о
   недобровольном освидетельствовании или госпитализации.
       В  противном случае право граждан на государственную и судебную
   защиту,    гарантированное   Конституцией   Российской   Федерации,
   становится фикцией.
       Это тем более недопустимо, когда нарушаются права детей.
       Уполномоченный  принял  к рассмотрению обращение  К.  в  защиту
   малолетних внуков. Из представленных документов следовало, что  И.,
   ее дочь, проживала одна с малолетними сыновьями Д. и М., которые  с
   2002  года  страдали  от  неадекватного  поведения  матери.  И.  не
   работала,  не  готовила  детям еду, не  следила  за  их  здоровьем,
   неоднократно  "забывала" забирать мальчиков  из  школы  и  детского
   сада,  пила,  била  сыновей, отказывалась от их лечения  и  т.д.  В
   результате  оба ребенка не развивались, были запуганы.  М.  заболел
   бронхиальной астмой в тяжелой форме и чуть не погиб, так  как  мать
   не разрешала его госпитализировать.
       Несмотря  на явно неадекватное поведение И., органы  по  защите
   прав   детей   применяли  к  ней  стандартные   меры   воздействия:
   предупреждения,   постановку  на   учет   в   комиссию   по   делам
   несовершеннолетних   и   защите   их   прав   за    систематическое
   употребление  спиртных  напитков и уклонение  от  воспитания  своих
   детей. Очевидно, что подобные меры не давали никаких результатов.
       Вопрос  о  необходимости  проверки  психического  состояния  И.
   остался вне поля зрения государства.
       В  2004  году К. была оказана правовая помощь по составлению  и
   предъявлению   иска  об  ограничении  И.  в  родительских   правах.
   Представитель  Уполномоченного  принимал  участие  в   рассмотрении
   дела.  Были  собраны доказательства, подтверждающие  наличие  у  И.
   психического  расстройства, опасного для проживающих с  ней  детей.
   Решением  Перовского районного суда города Москвы в  2004  году  И.
   ограничили в родительских правах, а детей передали под опеку К.
       Уполномоченный также оказывал правовую помощь А.М., который  не
   мог  защитить права своей малолетней дочери Д., 2000 года рождения.
   Мать  ребенка,  Н.М., употребляла психотропные и  сильнодействующие
   препараты.  Будучи врачом и имея доступ к рецептурным бланкам,  она
   сама   выписывала   себе  рецепты  в  неограниченных   количествах.
   Постоянно   находясь  в  неадекватном  состоянии,  Н.М.   оставляла
   новорожденную  дочь  без  помощи и  ухода,  не  интересовалась  ею,
   начала  злоупотреблять  спиртными  напитками.  А.М.  вынужден   был
   отправить  девочку в Республику Белоруссия, где жили его  родители.
   Только через год Н.М. поехала к ребенку, однако в связи с запоем  и
   агрессивным   неадекватным  поведением  была  госпитализирована   в
   местную  психиатрическую  больницу и проходила  там  курс  лечения.
   После  выписки Н.М. не изменила своего образа жизни, с  дочерью  не
   общалась.
       Нам  удалось с помощью органов опеки и попечительства по  месту
   пребывания  ребенка  в  Республике Белоруссия получить  необходимые
   документы   о  госпитализации  Н.М.  в  наркологическое   отделение
   психиатрической  больницы. Проверив эти документы  и  оценив  их  в
   совокупности  с  другими доказательствами, Таганский  районный  суд
   города  Москвы  весной  2004  года ограничил  Н.М.  в  родительских
   правах  и взыскал с нее алименты. Вскоре Н.М. скрылась, о дочке  не
   вспоминала, ее не содержала.
       В  дальнейшем Уполномоченный ходатайствовал перед префектом ЦАО
   города  Москвы о предоставлении А.М. с ребенком в связи  со  сносом
   их  дома жилого помещения отдельно от его бывшей жены, ограниченной
   в  родительских правах. Сотрудники управления Департамента жилищной
   политики  и  жилищного фонда города Москвы в ЦАО почему-то  считали
   возможным   совместное   проживание   страдающей   алкогольной    и
   лекарственной зависимостью и признанной по суду опасной  для  своей
   дочери  Н.М.  и четырехлетней Д. в одном жилом помещении  на  праве
   совместной собственности.
       Префект    ЦАО    города   Москвы   согласился    с    позицией
   Уполномоченного,  и  А.М.  с ребенком было предоставлено  отдельное
   жилое помещение.
       К  сожалению, данная жилищная ситуация является исключением  из
   правил.
       В  большинстве случаев решить проблемы семей, имеющих  детей  и
   проживающих  в  одном  жилом  помещении  с  потенциально   опасными
   душевнобольными,    не    представляется    возможным,    поскольку
   государство  не рассматривает подобные ситуации как  критические  и
   нарушающие  весь  комплекс  прав ребенка и,  следовательно,  дающие
   основания  для  получения  какого-либо  отдельного  жилья  в  самые
   кратчайшие сроки.
       Уполномоченный ходатайствовал об отселении брата и  сестры  Л-х
   от  психически  больного отца из-за реальной угрозы их  здоровью  и
   безопасности.   Две   семьи  из  четырех   человек   (отец,   мать,
   несовершеннолетние брат и сестра) занимают однокомнатную  квартиру.
   Брак между супругами Л-х расторгнут.
       Л-х  -  бывший военнослужащий, получил тяжелую черепно-мозговую
   травму   в   Чеченской  Республике,  следствием   которой   явилось
   психическое      расстройство,     сопровождающееся      приступами
   энцефалопатии, эпилепсии, агрессивным и неадекватным поведением  по
   отношению   к  семье,  синдромом  алкогольной  зависимости   второй
   стадии.
       Л-х считает себя убийцей, от лечения отказывается, установок на
   трезвость  не  обнаруживает. Он не соглашается на  обмен  паспорта,
   оформление инвалидности, улучшение жилищных условий.
       По  заключению  органа  опеки  и попечительства  муниципалитета
   "Хамовники", проживание детей в одной квартире с отцом невозможно.
       Но   даже   при  таких  обстоятельствах  общественная  жилищная
   комиссия  при управе района Хамовники не пришла к единому мнению  о
   нуждаемости бывшей жены и детей Л-х в улучшении жилищных условий.
       В декабре 2004 года общественная жилищная комиссия при префекте
   ЦАО  города Москвы решила в порядке исключения принять семью Л-х  в
   составе  трех  человек  (мать, двое детей)  на  учет  по  улучшению
   жилищных условий на общих основаниях.
       Однако  считать  такое  решение восстановлением  жилищных  прав
   детей  нельзя, так как жить несовершеннолетним и их матери негде  и
   такая ситуация может длиться долгие годы.
       Дочку Л-х отправили к дальним родственникам в Тульскую область,
   ее  мать  и  брат  скитаются по чужим квартирам в Москве.  Нарушены
   основополагающие права ребенка: жить и воспитываться  в  семье,  на
   материнскую заботу, на общение с братом, на жилище.
       В  отселении семьи Л-х от отца, несмотря на угрозу жизни детей,
   чиновниками отказано.
       Фактически   государство  предложило  гражданам  самостоятельно
   решать   вопросы   и   государственной   защиты   прав   детей,   и
   государственной защиты прав душевнобольного.
       Изменить  сложившуюся ситуацию путем обращения в суд невозможно
   из-за   отсутствия  соответствующих  жилищных  норм  в  федеральном
   законодательстве и законодательстве города Москвы.
       Анализируя   судебную   практику   по   спорам,   связанным   с
   осуществлением родительских прав, Уполномоченный пришел  к  выводу:
   даже  при наличии соответствующих документов о заболевании или явно
   неадекватном  поведении родителей ребенка не все  московские  судьи
   считают необходимым выяснять состояние их психического здоровья.
       Такую  позицию считаю недопустимой и противоречащей  статье  46
   Конституции Российской Федерации.
       Е.  обратилась  с иском к А. об ограничении его в  родительских
   правах,  указав  в  исковом заявлении, что А. страдает  навязчивыми
   идеями  и  манией преследования, пагубно влияет на  детей,  которые
   боятся  отца  и  не хотят с ним общаться. А. предлагал  малолетнему
   сыну  и  дочери  совершить самоубийство, заявлял, что  мать  хотела
   "убить  их  во  чреве",  внушал сыну  и  дочери  различные  страхи,
   требовал,   чтобы  Е.  постоянно  обследовала  детей   на   предмет
   различных вредных воздействий и т.д.
       А.,  в  свою очередь, настаивал на постоянном общении с  детьми
   вне  их  места проживания, хотя сын и дочь категорически отказались
   видеться с отцом, прятались от него, когда он приходил в школу  или
   детский сад, плакали, просили не пускать А. в детские учреждения.
       На  приеме  у Уполномоченного А. заявил, что будет решать  свои
   проблемы  по  общению  с  детьми  с  помощью  оружия,  если  органы
   внутренних  дел  будут  ему препятствовать. В телефонном  разговоре
   угрожал  "прийти  с автоматом и перестрелять" сотрудников  аппарата
   Уполномоченного  в  случае отказа в немедленном  приеме  очередного
   заявления.
       В  распоряжение  суда  были  представлены  копии  документов  о
   лечении  А.  у  психиатра,  справка об  освобождении  ответчика  от
   службы  в  армии  по  состоянию психического здоровья,  справки  из
   школы   и  детского  сада  о  неадекватном  поведении  А.   и   его
   отрицательном  влиянии  на физическое состояние  и  психику  детей,
   другие сведения об отклонениях в психическом состоянии А.
       Однако  Головинский  районный суд города  Москвы  категорически
   отказался  приобщить к делу документы о психическом здоровье  А.  и
   запросить   из  лечебных  учреждений  соответствующую   информацию,
   безусловно, имеющую значение для дела.
       Лишив  истицу  возможности получить необходимые документы,  суд
   тем  не  менее  приходит к выводу, что обстоятельство неадекватного
   поведения А. "ничем с достоверностью не подтверждено".
       "Никакого правового основания утверждение истицы о том, что, по
   ее   мнению,  ответчик  был  освобожден  от  службы  в   армии   по
   психическому заболеванию, не имеет", - указал суд в своем решении.
       Действующее   законодательство  (статья  8  Закона   Российской
   Федерации  "О психиатрической помощи и гарантиях прав  граждан  при
   ее   оказании"   и  пункт  3  части  четвертой  статьи   61   Основ
   законодательства  Российской Федерации об охране здоровья  граждан)
   дает   право  суду  запрашивать  сведения,  составляющие  врачебную
   тайну,  в  связи с судебным разбирательством. Однако суд  встал  на
   защиту  врачебной  тайны и лишил судебной защиты детей,  страдающих
   от заболевания их отца.
       Кроме  того,  суд в нарушение статьи 56 ГПК РФ ограничил  право
   истицы  доказывать юридически значимые факты, а именно -  опасность
   даже  кратковременного общения детей с их отцом, поведение которого
   пагубно для здоровья и воспитания несовершеннолетних.
       В  результате в иске Е. было отказано, а ее сын и дочь остались
   не защищенными от отцовского произвола.
       Но  разве  малолетние граждане России менее уязвимая  категория
   населения, чем взрослые, страдающие психическими расстройствами?
       В настоящее время жизнь и судьба детей Е. полностью находятся в
   руках  А.,  который активно борется за свои права всеми средствами,
   как правило, неадекватными.
       А.  не  работает,  продолжает, как указывает  Е.,  преследовать
   детей,  пишет  жалобы,  в том числе и в суд,  на  действия  каждого
   чиновника, пытающегося защитить интересы несовершеннолетних.
       Совершенно  очевидно, что Е. не сможет добиться в том  же  суде
   санкции  на  психиатрическое освидетельствование бывшего  мужа  без
   его  согласия в соответствии с частью 4 статьи 23 Закона Российской
   Федерации  "О психиатрической помощи и гарантиях прав  граждан  при
   ее оказании".
       Радея о защите прав душевнобольных граждан (когда речь идет  об
   их  семейных проблемах), суды тем не менее лишают этих людей  права
   на  справедливое  судебное разбирательство при  решении  вопроса  о
   законности  отчуждения  ими  жилья,  в  том  числе  жилой   площади
   несовершеннолетних.
       Принуждение больного распорядиться принадлежащим ему  жильем  -
   это тоже одна из разновидностей "карательной психиатрии", но уже  в
   интересах  отдельных лиц или всякого рода аферистов, в  большинстве
   случаев находящихся под защитой государства.
       Ежегодно   увеличивается  число  жертв  обмана,  связанного   с
   использованием  психической несостоятельности граждан  при  сделках
   по  отчуждению недвижимости. Причем жилищные мошенники  (в  отличие
   от    законопослушных   граждан   и   беззащитных   детей)    имеют
   неограниченный   доступ   к  правосудию,  которое,   как   правило,
   оказывается на их стороне.
       Применительно  к  данным случаям действующий  Закон  Российской
   Федерации  "О психиатрической помощи и гарантиях прав  граждан  при
   ее  оказании"  тоже  носит декларативный характер  и  никаких  прав
   лицам с психическими отклонениями не гарантирует.
       Ярким  примером практики "двойных стандартов" является ситуация
   с  нарушением  прав  несовершеннолетнего А.  и  его  душевнобольной
   матери Г.
       К  нам  обратилась Я., бабушка мальчика, которая сообщила,  что
   ребенок,  1988  года рождения, с 2002 года остался  без  крыши  над
   головой. Его московскую квартиру продала мать, состоявшая на  учете
   в   ПНД   N   13   города  Москвы  и  неоднократно   лечившаяся   в
   психиатрических  больницах.  В результате  ребенок,  проживавший  в
   благоустроенной  квартире в престижном московском районе,  оказался
   зарегистрированным  в старом деревянном доме в  деревне  Шелогурово
   Шатурского  района  Московской области. Кроме Г.  владельцами  7/10
   доли  бревенчатого  строения являются еще 9  человек  из  различных
   регионов России, одновременно с Г. заключившие общий договор купли-
   продажи.
       В  ответ  на  наш  запрос  глава администрации  Харлампеевского
   сельского  округа  сообщил,  что дом  N  21  в  деревне  Шелогурово
   является   ветхим,   аварийным,  газ,  водопровод   и   канализация
   отсутствуют. Лицевой счет открыт на 10 человек.
       Еще   до   выписки  мальчика  из  города  Москвы  муниципалитет
   "Академический"  направил  письмо в  ДЕЗ  Академического  района  о
   несогласии  органа  опеки и попечительства с отчуждением  Г.  жилья
   своего  сына.  Однако, несмотря на запретительные  действия  органа
   опеки  и  попечительства, мальчика вместе  с  матерью  выписали  из
   квартиры и зарегистрировали в Шатурском районе.
       При рассмотрении дела в Гагаринском районном суде города Москвы
   выяснилось, что ПНД N 13 отказался выдать справку о возможности  Г.
   совершать  сделки с жильем, тогда как посредникам удалось  получить
   справку в ПНД N 16, где больная никогда не наблюдалась, о том,  что
   Г.  "не  имеет  противопоказаний для работы  бухгалтером".  Договор
   купли-продажи заключили в простой письменной форме.
       У  Московской областной регистрационной палаты, видимо, никаких
   вопросов  по  поводу  представленной справки, а  также  совместного
   приобретения  десятью жителями из Москвы, Реутова, Сергиева  Посада
   и Уральска части дома в деревне Шелогурово не возникло.
       Гагаринский районный суд города Москвы не только не дал  оценки
   этим обстоятельствам, но даже не упомянул о них в своем решении.
       12  января  2004 года федеральный судья Л.В. Цапко  отказала  в
   признании   сделки   недействительной,   указав,   что   доводы   о
   неспособности Г. понимать значение своих действий и руководить  ими
   опровергаются     "пояснениями    самой    Г.     и     письменными
   доказательствами".
       Как  сообщили Уполномоченному в муниципалитете "Академический",
   Г.  "было  предложено  лично  обратиться  в  прокуратуру  по  факту
   мошенничества,   а  также  пройти  обследование  в  психиатрической
   больнице, от которого она отказалась".
       В  настоящее  время несовершеннолетний А. находится  в  частном
   приюте, а после окончания обучения в нем окажется бомжем.
       Г.   под   давлением  родственницы  несколько   раз   была   на
   консультации у частного психиатра, однако от приема необходимых  ей
   лекарственных  препаратов  категорически  отказывается.  По  мнению
   врача,  "психическое состояние и анамнез пациентки показывают,  что
   она  страдает душевным заболеванием - эндогенным психозом, является
   ограниченно  дееспособной и не может принимать решения относительно
   себя и сына".
       Жить  Г.  негде, больная скитается. Добиться ее недобровольного
   освидетельствования или госпитализации невозможно из-за  отсутствия
   оснований,   предусмотренных   действующим   законодательством.   В
   деревне  Шелогурово Шатурского района Московской области  Г.  никто
   не  знает.  До  нее и ее сына ни там, ни тем более в городе  Москве
   никому нет дела.
       К   Уполномоченному  также  нередко  обращаются   заявители   в
   интересах  детей,  родители  которых, будучи  психически  больными,
   вступили  в  фиктивный  брак с гражданами, заинтересованными  любым
   путем   завладеть  московским  жильем.  В  результате   регистрации
   фиктивных   супругов  на  жилую  площадь  детей  жилищные   условия
   несовершеннолетних существенно ухудшаются или они  вообще  остаются
   без крыши над головой.
       Вернуть  жилье  таким детям крайне трудно, так как  для  этого,
   прежде   всего,  необходимо  признать  брак,  заключенный   лицами,
   страдающими психическими расстройствами, недействительным.
       Статья  28  Семейного  кодекса предоставляет  право  оспаривать
   брак,  заключенный лицом, не понимавшим значение своих  действий  и
   не  руководившим  ими  в момент регистрации,  либо  супругу,  права
   которого нарушены заключением брака, либо прокурору.
       Очевидно,  что  душевнобольной  человек,  как  правило,  не   в
   состоянии  оценить все правовые последствия заключенного им  брака,
   в   том   числе   факты  нарушения  прав  детей,  и  добиться   его
   аннулирования в суде.
       Прокуратура  же далеко не всегда выполняет свои обязанности  по
   восстановлению  прав  и  законных интересов социально  незащищенных
   групп  населения,  в том числе лиц с психическими расстройствами  и
   детей.

Новости партнеров
Счетчики
 
Популярное в сети
Реклама
Разное