|
Стр. 1
[неофициальный перевод]
ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
СУДЕБНОЕ РЕШЕНИЕ
ЭНГЕЛЬ (ENGEL) И ДРУГИЕ ПРОТИВ НИДЕРЛАНДОВ
(Страсбург, 8 июня 1976 года)
(Извлечение)
КРАТКОЕ НЕОФИЦИАЛЬНОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ ДЕЛА
A. Основные факты
Пятью заявителями по данному делу являются Корнелиус Й.М.
Энгель, Петер Ван дер Виел, Геррит Ян Де Вит, Йоханнес С. Дона и
Виллем А.С. Шул, все - граждане Нидерландов, проходившие в 1970 -
1971 гг. срочную службу в различных сержантских званиях в
вооруженных силах Нидерландов. По разным поводам соответствующими
командирами на них были наложены различные наказания за нарушения
воинской дисциплины. Г-н Энгель и г-н Ван дер Виел обвинялись в
самовольной отлучке, г-н Де Вит - в нарушении правил управления
автомобилем и неисполнении приказов. Г-н Дона и г-н Шул были
редакторами газеты "Аларм" ("Тревога") Ассоциации военнослужащих;
они подверглись наказанию за появление в газете материалов,
направленных на подрыв воинской дисциплины.
Наказанием, наложенным первоначально на г-на Де Вита,
г-на Дона и г-на Шула, было направление в дисциплинарное
подразделение. Наказаниями для г-на Энгеля и г-на Де Вита были
несколько дней ареста с "мягким", "усиленным" и "строгим" режимом
содержания. Поскольку г-н Энгель проигнорировал свое первое
взыскание, он был временно подвергнут аресту со строгим режимом
содержания до определения ему дальнейшего наказания.
Каждый из заявителей обратился к офицеру, занимающемуся
разбором жалоб, а затем в Высший военный суд, который по существу
подтвердил оспариваемые решения. Высший военный суд тем не менее
снизил наказание для г-на Де Вита до 12 дней ареста с усиленным
режимом содержания и срок заключения для г-на Шула с четырех до
трех месяцев. Пока рассматривались апелляции г-на Дона и
г-на Шула, они временно находились под стражей в виде ареста с
усиленным режимом содержания чуть меньше месяца; их наказание было
осуществлено вскоре после того, как Высший военный суд принял
Решение по этому делу.
Рядовой военнослужащий или сержант, отбывающий арест с мягким
режимом содержания, как правило, находится в казарме, но может
свободно передвигаться в расположении части во внеслужебное время.
Содержание под стражей с усиленным режимом изоляции означает
заключение, но только во внеслужебное время, в специально
предназначенное для этого, но не запирающееся помещение. Рядовые и
сержантский состав, находящиеся под строгим арестом, запираются в
камере как в служебное, так и внеслужебное время. Направление в
дисциплинарное подразделение, которое применялось только к
рядовому составу, означало более строгие, чем обычно,
дисциплинарные меры в виде направления правонарушителя в
специальное учреждение на период от трех до шести месяцев.
Последние два вида наказания были отменены в 1974 г.
B. Разбирательство в Комиссии по правам человека
Общим для жалоб, поданных заявителями в Европейскую комиссию
по правам человека в разное время в течение 1971 г., было то, что
наложенные на них наказания представляли собой лишение свободы,
противоречащее статье 5, разбирательства в военных органах и
Высшем военном суде не отвечали требованиям статьи 6 и что
обращение с ними носило дискриминационный характер, чем нарушалась
статья 14 в сочетании со статьями 5 и 6 п. 1. Г-н Энгель
утверждал, что отдельные нарушения статьи 5 имели место в связи с
его предварительным заключением, а г-н Дона и г-н Шул - в
отношении их временного содержания под стражей. Два последних
заявителя далее утверждали, что в их делах имели место нарушения
статей 10, 11, 14, 17 и 18.
Комиссия в своем докладе выразила мнение, что, за исключением
вопроса об аресте с мягким режимом содержания, по жалобам
заявителей были обнаружены нарушения статьи 5 п. 1 и 4, что
предварительное заключение г-на Энгеля также явилось нарушением
статьи 5 п. 1, но в том, что касается остальных жалоб, нарушений
Конвенции обнаружено не было.
Дело было передано Комиссией в Суд 8 октября 1974 г. и
Правительством Нидерландов - 17 декабря 1974 г.
ИЗВЛЕЧЕНИЕ ИЗ СУДЕБНОГО РЕШЕНИЯ
ВОПРОСЫ ПРАВА
54. Правительство, Комиссия и заявители единодушны в том, что
Конвенция в принципе распространяется не только на гражданских
лиц, но и на военнослужащих. В статьях 1 и 14 Конвенции
указывается, что каждый человек, находящийся под юрисдикцией
Высоких Договаривающихся Сторон, должен пользоваться "без
какой-либо дискриминации" правами и свободами, перечисленными в
разделе I. Статья 4 п. 3 "b", которая исключает из запрета
принудительного или обязательного труда военную службу, далее
подтверждает тем самым, что, как правило, гарантии Конвенции
распространяются и на военнослужащих. То же самое верно и в
отношении статьи 11 п. 2 in fine, которая позволяет
Договаривающимся Сторонам вводить специальные ограничения на
использование свободы собраний и объединений в вооруженных силах.
Тем не менее, толкуя и применяя нормы Конвенции в настоящем
деле, Суд не должен забывать об особенностях армейской жизни и
последствиях этого для военнослужащих.
55. Установив эти предварительные моменты, Суд далее
последовательно рассмотрит каждую из жалоб, поданных пятью
заявителями или некоторыми из них, в свете всех вышеупомянутых
статей.
I. О предполагаемом нарушении статьи 5
A. О предполагаемом нарушении статьи 5 п. 1,
взятой отдельно
56. Все заявители утверждают, что дисциплинарное наказание или
мера, примененная к ним, противоречат статье 5 п. 1, которая
гласит:
"Каждый человек имеет право на свободу и личную
неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в
следующих случаях и в порядке, установленном законом:
a) законное содержание лица под стражей после его осуждения
компетентным судом;
b) законный арест или задержание лица за невыполнение
законного решения суда или с целью обеспечения выполнения любого
обязательства, предписанного законом;
c) законный арест или задержание лица, произведенное с тем,
чтобы оно предстало перед компетентным судебным органом по
обоснованному подозрению в совершении правонарушения или в случае,
когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо
предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему
скрыться после его совершения;
d) задержание несовершеннолетнего лица на основании законного
постановления для воспитательного надзора или его законное
задержание, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед
компетентным органом;
e) законное задержание лиц с целью предотвращения
распространения инфекционных заболеваний, а также душевнобольных,
алкоголиков, наркоманов или бродяг;
f) законный арест или задержание лица с целью предотвращения
его незаконного въезда в страну или лица, против которого
предпринимаются меры по его высылке или выдаче".
1. О праве на свободу в контексте военной службы
57. В период подготовки и принятия Конвенции подавляющее
большинство Договаривающихся государств обладали оборонительными
силами с соответствующей системой военной дисциплины, которая по
самой своей природе подразумевает возможность наложения на
некоторые права и свободы военнослужащих ограничений, которые не
могут быть применены к гражданским лицам. Существование такой
системы само по себе не противоречит их обязательствам.
Военная дисциплина тем не менее не выпадает из сферы
применения статьи 5 п. 1. Дело не только в том, что этот текст
должен рассматриваться в свете статей 1 и 14 (см. п. 54 выше), но
и в том, что перечень случаев лишения свободы, приведенный в нем,
является исчерпывающим, что следует из слов "иначе как в следующих
случаях". Следовательно, дисциплинарное взыскание или мера может
представлять собой нарушение статьи 5 п. 1. Правительство признает
это.
58. Провозглашая "право на свободу", статья 5 п. 1 говорит о
личной свободе в ее классическом смысле, т.е. физической свободе
лица. Ее цель - гарантировать, чтобы никто не мог быть произвольно
лишен этой свободы. Как указали Правительство и Комиссия, речь не
идет о таких ограничениях, как свобода передвижения (статья 2
Протокола N 4). На это ясно указывают такие термины, как "лишенный
свободы", "арест" и "задержание", которые появляются также в
п. 2 - 5, это также следует из сравнения статьи 5 с другими
нормами Конвенции и Протоколов к ней.
59. Отправной точкой для определения, был ли кто-либо "лишен
свободы" по смыслу статьи 5, должна быть конкретная ситуация.
Военная служба в том виде, как она существует в Высоких
Договаривающихся государствах, никоим образом не представляет
собой лишение свободы по смыслу Конвенции, и это специально
оговорено в статье 4 п. 3 "b". Довольно широкие ограничения
свободы передвижения военнослужащих вызваны особыми требованиями
военной службы; другие ограничения, сопровождающие ее, не
подпадают под действие статьи 5.
Каждая Договаривающаяся Сторона правомочна устанавливать свою
собственную систему военной дисциплины и пользуется в этом вопросе
определенной свободой усмотрения. Рамки, за которые, как этого
требует статья 5, Договаривающаяся Сторона не должна заходить, не
одинаковы для военнослужащих и гражданских лиц. Дисциплинарные
наказания или мера, которые могут рассматриваться как лишение
свободы при применении их к гражданскому лицу, могут не обладать
той же характеристикой, когда их налагают на военнослужащего. Тем
не менее и в последнем случае может применяться статья 5, когда
они принимают форму ограничений, которые явно отклоняются от
обычных условий жизни в вооруженных силах Договаривающихся
государств. Для того чтобы установить, действительно ли это так,
необходимо принять во внимание целый ряд факторов, таких как
характер, продолжительность, последствия и способ исполнения
данного наказания или дисциплинарной меры.
2. О наличии фактов лишения свободы в данном деле
60. Именно на основе этих предпосылок Суд будет изучать вопрос
о том, имели ли место в данном деле один или более случаев лишения
свободы. По основному утверждению Правительства, ответ на этот
вопрос должен быть негативным в отношении всех оспариваемых
наказаний и мер (п. 15 - 19 памятной записки и устная
аргументация), тогда как, по мнению Комиссии, только арест с
мягким режимом содержания не вызывает никаких вопросов в контексте
п. 1 статьи 5 (см. п. 67 - 76 доклада).
61. Никакого вывода о лишении свободы нельзя сделать из 3 -
4-дневного ареста с мягким режимом содержания, которому
подверглись, соответственно, г-н Энгель (см. п. 34 - 36 выше,
второе наказание) и г-н Ван дер Виел (п. 37 - 39). Военнослужащие,
подвергнутые такому наказанию, хотя и находятся во внеслужебное
время, в зависимости от обстоятельств, под домашним арестом или в
помещении своего подразделения, но не содержатся под замком и
продолжают выполнять свои обязанности (статья 8 Закона 1903 г. и
п. 18 настоящего Решения). Они остаются в рамках более-менее
обычной армейской жизни.
62. Арест с усиленным режимом содержания отличается от ареста
с мягким режимом содержания только одним: во внеслужебное время
военнослужащие отбывают наказание в специально отведенном месте,
которое они не могут покидать, чтобы пойти в столовую, кинозал или
комнаты отдыха, но они не содержатся под замком (статья 9-B Закона
1903 г. и п. 19 настоящего Решения). Следовательно, Суд не считает
лишением свободы и арест с усиленным режимом содержания в течение
12 дней, по поводу которого была подана жалоба г-ном Де Витом
(см. п. 41 выше).
63. Арест со строгим режимом содержания, отмененный в 1974 г.,
отличался от ареста с мягким и усиленным режимом содержания тем,
что сержанты и рядовые военнослужащие отбывали наказание, будучи в
течение всех суток запертыми в камере, и, соответственно, не
допускались к выполнению своих обычных обязанностей (статья 10-B
Закона 1903 г. и п. 20 настоящего Решения). Это характерно для
лишения свободы. Отсюда следует, что предварительный арест,
который был назначен г-ну Энгелю в виде ареста строгого режима
(статья 44 Закона 1903 г.; п. 26, 34 и 35 настоящего Решения),
носил именно такой характер, несмотря на свою краткость
(20 - 22 марта 1971 г.).
64. Направление в дисциплинарное подразделение, также
отмененное в 1974 г., но примененное в 1971 г. к г-ну Дона и
г-ну Шулу, представляло собой наиболее суровое взыскание по
военно-дисциплинарному праву Нидерландов. Рядовые, подвергавшиеся
этому наказанию, в дисциплинарном порядке отбывали его вместе с
теми, для кого это было по приговору дополнительным наказанием.
Продолжительность такого наказания составляла от 3 до 6 месяцев;
это гораздо дольше, чем продолжительность других наказаний,
включая арест со строгим режимом содержания, который мог
накладываться на период от одного до четырнадцати дней. Кроме
того, как выясняется, г-н Дона и г-н Шул провели ночь под замком в
камере (статьи 5, 18 и 19 Закона 1903 г., Королевский декрет от
14 июня 1971 г. и п. 21 и 50 настоящего Решения). По этим
различным основаниям Суд считает, что в данных обстоятельствах
имело место лишение свободы.
65. Это не относится к мере - с 8 октября по 3 ноября
1971 г., - которая предшествовала вышеуказанному направлению в
дисциплинарное подразделение, поскольку г-н Дона и г-н Шул
отбывали временное содержание под стражей в виде ареста с
усиленным режимом содержания (статья 20 Закона 1903 г., п. 22, 46,
48 и 62 настоящего Решения).
66. Таким образом, Суд приходит к выводу, что ни арест
г-на Энгеля и Ван дер Виела с мягким режимом содержания, ни арест
г-на Де Вита с усиленным режимом, ни временное содержание под
стражей г-на Дона и г-на Шула не требуют дальнейшего рассмотрения
в свете статьи 5 п. 1.
Наказание в виде 2-дневного ареста со строгим режимом
содержания, наложенное на г-на Энгеля 7 апреля 1971 г. и
подтвержденное Высшим военным судом 23 июня 1971 г., совпало на
практике с ранее назначенной мерой: предполагалось, что заявитель
уже отбыл его ранее, т.е. с 20 по 22 марта 1971 г. во время
предварительного ареста.
С другой стороны, Суд должен определить, согласовываются ли
вышеупомянутый предварительный арест, а также направление
г-на Дона и г-на Шула в дисциплинарное подразделение со
статьей 5 п. 1.
3. О совместимости случаев лишения свободы,
установленных в данном деле, исходя из статьи 5 п. 1
67. Правительство утверждало в субсидиарном порядке, что
направление г-на Дона и г-на Шула в дисциплинарное подразделение и
предварительный арест г-на Энгеля удовлетворяли требованиям
статьи 5 п. 1 "a", "b" (п. 21 - 23 памятной записки); на
подпункты "c" и "f" Правительство не ссылалось.
68. Статья 5 п. 1 "a" разрешает "законное содержание лица под
стражей после его осуждения компетентным судом".
Суд, как и Правительство (слушание 29 октября 1975 г.),
отмечает, что эта статья не проводит различия по юридическому
характеру правонарушения, в котором данное лицо признано виновным.
Она применяется к любому "осуждению", к лишению свободы,
вынесенному "судом", независимо от того, уголовным или
дисциплинарным было дело, в соответствии с внутренним
законодательством данного государства.
Г-н Дона и г-н Шул были действительно лишены свободы "после"
их осуждения Высшим военным судом. В соответствии со статьей 64
Закона 1903 г. их жалобы на Решение их начальников от 8 октября
1971 г. и 19 октября 1971 г. имели приостанавливающее действие, но
на этот факт Комиссия, очевидно, не обратила внимания (п. 85 и
приложение IV к докладу), тогда как Правительство справедливо
подчеркнуло его (п. 21 памятной записки). Следовательно, их
перевод в штрафные казармы произошел только на основании
окончательных приговоров, вынесенных 17 ноября 1971 г. (п. 28, 48
и 50 выше)
Остается установить, были ли эти приговоры вынесены
"компетентным судом", как это предусмотрено статьей 5 п. 1 "a".
Высший военный суд, чья юрисдикция никоим образом не оспаривалась,
с организационной точки зрения является судом. Хотя четыре его
члена - военнослужащих не являются несменяемыми, но, как и два
гражданских члена, обладают независимостью, присущей понятию "суд"
в соответствии с Конвенцией (см. Решение по делу Де Вильде, Оомс и
Версип против Бельгии от 18 июня 1971 г. Серия A, т. 12, с. 41,
п. 78, и п. 30 настоящего Решения).
Кроме того, из материалов дела (см. п. 31 - 32 и 48 - 49 выше)
не следует, что г-н Дона и г-н Шул не пользовались в Высшем
военном суде гарантиями, адекватными статье 5 п. 1 "a", требования
которой не всегда сопоставимы с требованиями статьи 6. Гарантии,
которые были предоставлены двум заявителям, представляются
"адекватными" для целей статьи 5 п. 1 "a", если учитывать "особый
характер обстоятельств", при которых проходило разбирательство
(см. вышеупомянутое Решение от 18 июня 1971 г. Серия A, т. 12,
с. 41 - 42, п. 78). Что касается статьи 6, то Суд рассмотрит
далее, применима ли она в данном деле, и если применима, была ли
она соблюдена.
Наконец, наложенное наказание было назначено и затем
осуществлено "законно" и "в порядке, установленном законом".
Короче говоря, оно не противоречило статье 5 п. 1.
69. Предварительный арест г-на Энгеля, в свою очередь, как это
совершенно очевидно, не попадает в рамки, установленные
статьей 5 п. 1 "а".
Правительство ссылается на подпункт "b", который разрешает
"законный арест или задержание" с целью "обеспечения выполнения
любого обязательства, предписанного законом".
Суд считает, что слова "обеспечение выполнения любого
обязательства, предписанного законом", относятся только к тем
случаям, когда закон разрешает задержание лица, чтобы заставить
его выполнить особое и конкретное обязательство, которое оно до
этого момента выполнить не смогло. Широкое толкование повлекло бы
за собой последствия, несовместимые с идеей верховенства права,
лежащей в основе Конвенции (см. Решение по делу Голдера от
21 февраля 1975 г. Серия A, т. 18, с. 16 - 17, п. 34). Оно
оправдало бы, например, административное задержание лица, чтобы
заставить его выполнить любое требование на основании его общей
обязанности подчиняться закону.
На самом деле предварительный арест г-на Энгеля вовсе не имел
целью обеспечение выполнения в будущем такого обязательства.
Статья 44 Закона 1903 г., применяемая в тех случаях, когда офицер
имеет "достаточное основание предполагать, что его подчиненный
совершил серьезное нарушение воинской дисциплины", имеет в виду
поведение в прошлом. Предусмотренная в этой связи мера является
подготовительным этапом к военно-дисциплинарному судопроизводству
и, следовательно, должна считаться карательной. Возможно, в
некоторых случаях эта мера имеет также побочную цель - побудить
военнослужащего впредь выполнять свои обязанности, но только при
очень богатом воображении эту меру можно подвести под
подпункт "b". Если бы это было действительно так, этот подпункт
можно было бы, кроме того, распространить на наказания stricto
sensu, включающие лишение свободы как средство устрашения или
сдерживания. Это лишило бы такие наказания основных гарантий,
содержащихся в подпункте "a".
Упомянутая мера в действительности скорее напоминает ту, о
которой говорится в п. 1 "c" статьи 5 Конвенции. Однако в
настоящем деле она не отвечает одному из требований этой статьи,
поскольку задержание Энгеля с 20 по 22 марта 1971 г. не было
"произведено с тем, чтобы он предстал перед компетентным судебным
органом" (п. 86 - 88 доклада Комиссии).
Предварительный арест г-на Энгеля не был "законным" и с точки
зрения статьи 5 п. 1, поскольку он превысил на 22 - 30 часов - по
информации, представленной на слушании 28 октября 1975 г., -
максимальный срок в 24 часа, предусмотренный статьей 45 Закона
1903 г.
По информации Правительства, офицер, занимавшийся разбором
жалоб, исправил позднее это несоответствие, посчитав, что
дисциплинарное взыскание в виде 2-дневного ареста строгого режима,
наложенного на заявителя 5 апреля 1971 г. и подтвержденного Высшим
военным судом 23 июня 1971 г., было уже отбыто им ранее, т.е. с
20 по 22 марта 1971 г. Однако, как ясно следует из сложившейся
практики Европейского суда, зачет предварительного заключения в
последующем приговоре не может устранить нарушение статьи 5 п. 3,
но может иметь последствия для применения статьи 50, поскольку эта
мера ограничивает причиненный ущерб (см. Решение по делу
Стогмюллера от 10 ноября 1969 г. Серия A, т. 9, с. 27, 36 и 39 -
45; Решения по делу Рингейзена от 16 июля 1971 г. и 22 июня
1972 г. Серия A, т. 13, с. 20 и 41 - 45, а также т. 15, с. 8,
п. 21; Решение по делу Неймастера от 7 мая 1974 г. Серия A, т. 17,
с. 18 - 19, п. 40 - 41). Суд не видит причины для того, чтобы
прийти к другому выводу при оценке соответствия предварительного
ареста г-на Энгеля статье 5 п. 1. Следовательно, лишение заявителя
свободы с 20 по 22 марта 1971 г. произошло в условиях,
противоречащих этой статье.
B. О предполагаемом нарушении статьи 5 п. 1
и статьи 14, взятых в сочетании
70. По утверждению заявителей, оспариваемые наказания и меры
также противоречили статье 5 п. 1 в сочетании со статьей 14,
которая гласит:
"Пользование правами и свободами, признанными в настоящей
Конвенции, должно быть обеспечено без какой-либо дискриминации по
признаку пола, расы, цвета кожи, языка, религии, политических или
иных убеждений, национального или социального происхождения,
принадлежности к национальным меньшинствам, имущественного
положения, рождения или любым иным обстоятельствам".
71. Поскольку некоторые из упомянутых наказаний и мер не
подразумевали лишения свободы (см. п. 61, 62 и 65 выше), не
возникает и вопроса о возможной дискриминации по смыслу статьи 14,
т.к. никакого ущерба пользованию правом, изложенным в п. 1
статьи 5, нанесено не было. То же можно сказать о предварительном
аресте г-на Энгеля и направлении в дисциплинарное подразделение
г-на Дона и г-на Шула (п. 63 - 64).
72. Г-н Энгель, г-н Дона и г-н Шул прежде всего жалуются на
различия в положении военнослужащих. В соответствии со статьями 10
и 44 Закона 1903 г. предварительный арест, налагаемый в виде
ареста строгого режима, отбывался офицерами по месту их
проживания - в палаточном лагере или казармах, тогда как
сержантский состав и рядовые содержались при этом запертыми в
камере (см. п. 20 выше). Что касается направления в дисциплинарное
подразделение, этому наказанию подвергались только рядовые
(статьи 3 - 5 Закона 1903 г. и п. 16 и 21 настоящего Решения).
Различие, основанное на звании, может войти в противоречие со
статьей 14. Перечень, содержащийся в ней, не является
исчерпывающим, что особенно наглядно подтверждает французский
текст, и может включать и "звание". Различие в способе
осуществления наказания или меры, предусматривающих лишение
свободы, попадает в сферу действия статьи 14 также и потому, что
оно не может не повлиять на способ, которым "обеспечивается"
"осуществление" права, предусмотренного в п. 1 статьи 5. Суд не
согласен с утверждением Правительства по этим двум пунктам
(п. 40 (1) доклада Комиссии) и скорее разделяет позицию Комиссии
(там же, п. 133 - 134).
Суд учитывает, что соответствующее законодательство ряда
Договаривающихся государств, судя по всему, склоняется, хотя и в
разной степени, к большему равенству в области дисциплины между
офицерами, сержантским составом и рядовыми. Нидерландский Закон от
12 сентября 1974 г. дает яркий пример такой тенденции. Отменив, в
частности, арест со строгим режимом содержания и направление в
дисциплинарное подразделение, этот Закон положил конец различиям,
которые критиковали г-н Энгель, г-н Дона и г-н Шул.
Для того чтобы установить, являлись ли вышеупомянутые различия
дискриминационными с точки зрения статей 5 и 14, вместе взятых,
необходимо тем не менее учесть время, когда они существовали. Суд
рассмотрит этот вопрос в свете своего Решения от 23 июля 1968 г.
по делу "О языках в Бельгии" (Серия A, т. 6, с. 33 - 35,
п. 9 - 10).
Иерархическая структура армии влечет за собой установление
различий в зависимости от звания. Различным званиям соответствует
разная степень ответственности, что в свою очередь оправдывает
определенное неравенство в области применения дисциплинарных мер.
Такое неравенство традиционно встречается в Договаривающихся
государствах и допускается международным гуманитарным правом
(п. 140 доклада Комиссии; статья 88 Женевской конвенции от
12 августа 1949 г. об обращении с военнопленными). В этой области
Европейская конвенция предоставляет компетентным национальным
органам значительную свободу усмотрения.
В рассматриваемое время различия, против которых выступили три
заявителя, существовали во внутреннем правопорядке практически
всех Договаривающихся государств. Основанные на объективном
факторе, т.е. звании, эти различия были продиктованы легитимной
целью, а именно поддержанием дисциплины методами, соответствующими
каждой категории военнослужащих. В то время как только рядовые
рисковали быть направленными в дисциплинарное подразделение, они
же, совершенно очевидно, не подвергались такому серьезному
наказанию, которое угрожало другим военнослужащим, а именно
понижению в звании. Что касается содержания в камере при аресте
строгого режима, то нидерландские законодатели могли иметь
достаточно причин не применять его к офицерам. В целом
законодатели, по-видимому, в этих обстоятельствах не злоупотребили
свободой усмотрения, предоставленной им Конвенцией. Кроме того,
Суд не считает, что принцип соразмерности, как он определен в
вышеупомянутом Решении от 23 июля 1968 г. (Серия A, т. 6, с. 34,
п. 10, 2-й абз. in fine), был в данном деле нарушен.
73. Энгель, Дона и Шул возражали также против неравенства в
обращении с военнослужащими и гражданскими лицами. Фактически
гражданские лица, даже подчиняющиеся в силу своего рода занятий
определенной дисциплинарной системе, не могут подвергаться в
Нидерландах наказаниям, аналогичным обсуждаемым. Однако это не
приводит к какой-либо дискриминации, несовместимой с Конвенцией,
поскольку условия и требования армейской и гражданской жизни
различны по своей природе (см. п. 54 и 57 выше).
74. Таким образом, Суд не находит нарушения статьи 5 п. 1 и
статьи 14, взятых в сочетании.
C. О предполагаемом нарушении статьи 5 п. 4
75. Помимо п. 1 статьи 5 заявители ссылаются также на ее п. 4,
который гласит:
"Каждый, кто лишен свободы путем ареста или задержания, имеет
право на разбирательство, в ходе которого суд безотлагательно
решает вопрос о законности его задержания и выносит постановление
о его освобождении, если задержание незаконно".
76. Этот вопрос возникает только в связи с направлением
г-на Дона и г-на Шула в дисциплинарное подразделение. Г-н Энгель
не поднимал этот вопрос в отношении своего предварительного ареста
даже с точки зрения фактических обстоятельств; что касается других
оспариваемых наказаний или мер, то они не "лишали" никого "свободы
путем ареста или задержания" (см. п. 62 - 66 выше).
77. Суд напоминает, что направление г-на Дона и г-на Шула в
дисциплинарное подразделение явилось следствием их "осуждения
компетентным судом", как это предусмотрено статьей 5 п. 1 "а"
(см. п. 68 выше). Хотя "статья 5 п. 4 обязывает Договаривающиеся
Стороны предоставлять... право обращения за помощью к суду", когда
"решение, лишающее какое-либо лицо свободы, принимается
административным органом", "нет никаких указаний на то, что это
относится и к тем случаям, когда решение принимается судом по
завершении судебного разбирательства". "В последнем случае", для
примера, "когда приговор о тюремном заключении выносится после
"осуждения компетентным судом" (п. 1 "a" статьи 5 Конвенции)",
"контроль, требуемый по статье 5 п. 4, включен в это Решение"
(см. Решение по делу Де Вильде, Оомс и Версип против Бельгии от
18 июня 1971 г. Серия A, т. 12, с. 40 - 41, п. 76). Таким образом,
Суд, как и Правительство (п. 21 памятной записки), делает вывод,
что в деле г-на Дона и г-на Шула нарушение статьи 5 п. 4 не имело
места.
II. О предполагаемом нарушении статьи 6
A. О предполагаемом нарушении статьи 6, взятой отдельно
78. Пять заявителей утверждают, что имело место нарушение
статьи 6, которая гласит:
"1. Каждый человек имеет право при определении его гражданских
прав и обязанностей или при рассмотрении любого уголовного
обвинения, предъявляемого ему, на справедливое и публичное
разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным
судом, созданным на основании закона. Судебное решение объявляется
публично, однако пресса и публика могут не допускаться на судебные
заседания в течение всего процесса или его части по соображениям
морали, общественного порядка или государственной безопасности в
демократическом обществе, а также когда того требуют интересы
несовершеннолетних или для защиты частной жизни сторон, или - в
той мере, в какой это, по мнению суда, строго необходимо - при
особых обстоятельствах, когда гласность нарушала бы интересы
правосудия.
2. Каждый человек, обвиняемый в совершении уголовного
преступления, считается невиновным до тех пор, пока его виновность
не будет установлена законным порядком.
3. Каждый человек, обвиняемый в совершении уголовного
преступления, имеет как минимум следующие права:
a) быть незамедлительно и подробно уведомленным на понятном
ему языке о характере и основании предъявленного ему обвинения;
b) иметь достаточное время и возможности для подготовки своей
защиты;
c) защищать себя лично или через посредство выбранного им
самим защитника или, если у него нет достаточных средств для
оплаты услуг защитника, иметь назначенного ему защитника
бесплатно, когда того требуют интересы правосудия;
d) допрашивать показывающих против него свидетелей или иметь
право на то, чтобы эти свидетели были допрошены, и иметь право на
вызов и допрос свидетелей в его пользу на тех же условиях, что и
для свидетелей, показывающих против него;
e) пользоваться бесплатной помощью переводчика, если он не
понимает языка, используемого в суде, или не говорит на этом
языке".
79. Как для Правительства, так и для Комиссии,
судопроизводство в отношении г-на Энгеля, г-на Ван дер Виела,
г-на Де Вита, г-на Дона и г-на Шула не включало ни определения
"гражданских прав и обязанностей", ни "любого уголовного
обвинения".
Вынужденный, таким образом, изучить вопрос о применимости
статьи 6 в настоящем деле, Суд сначала исследует, касались ли
упомянутые судебные разбирательства "любого уголовного обвинения".
Хотя эти дела были дисциплинарными в соответствии с нидерландским
правом, они тем не менее имели своей целью пресечение с помощью
наказания правонарушений, предположительно совершенных
заявителями, а такая цель аналогична общей задаче уголовного
права.
1. О применимости статьи 6
a) О наличии "любого уголовного обвинения"
80. Все Договаривающиеся государства уже давно проводят в той
или иной форме и степени разграничение между дисциплинарным и
уголовным судопроизводством. Тем, на кого это распространяется,
первое обычно дает существенные преимущества по сравнению с
последним, например, в отношении наказания; дисциплинарные
наказания в общем менее суровы, не вносятся в досье лица,
совершившего правонарушение, и влекут за собой более ограниченные
последствия. Однако может быть и иначе; более того, уголовное
судопроизводство, как правило, сопровождается более полными
гарантиями.
Таким образом, необходимо задать вопрос, является или нет
решение, принятое в этой связи на национальном уровне,
убедительным с точки зрения Конвенции. Прекращается ли применение
статьи 6 только потому, что компетентные органы Договаривающейся
Стороны классифицируют какое-либо действие или бездействие, а
также судебное разбирательство в отношении нарушителя как
дисциплинарные, или, напротив, эта статья применяется в некоторых
случаях независимо от этой классификации? Данная проблема,
важность которой признает Правительство, была справедливо поднята
Комиссией; это, в частности, происходит, когда действие или
бездействие рассматривается по внутреннему законодательству
государства - ответчика как смешанное преступление, т.е. и
уголовное, и дисциплинарное, и в таком случае существует
возможность выбора между уголовным и дисциплинарным производством
или даже их объединения.
81. Суд уделил внимание соответствующим утверждениям
заявителей, Правительства и Комиссии относительно того, что
касается "автономности" понятия "уголовное обвинение", но не может
полностью согласиться с каким-либо из этих утверждений (доклад
Комиссии п. 33 - 34, п. 114 - 119 и отдельное мнение г-на Велтера;
памятная записка Правительства п. 25 - 34; памятная записка
Комиссии п. 9 - 16, п. 14 - 17 приложения I и п. 12 - 14
приложения II; стенографический отчет о слушаниях 28 и 29 октября
1975 г.).
В Решении по делу Неймастера от 27 июня 1968 г. Суд уже
указывал, что слово "обвинение" следует понимать "по смыслу
Конвенции" (Серия A, т. 8, с. 41, п. 18 в сравнении с подпунктом 2
на с. 28 и подпунктом 1 на с. 35; см. также Решение по делу
Вемхофа от 27 июня 1968 г. Серия A, т. 7, с. 26 - 27, п. 19, и
Решение по делу Рингейзена от 16 июля 1971 г. Серия A, т. 13,
с. 45, п. 110).
Вопрос об "автономности" понятия "уголовный" не ведет к точно
такому же ответу.
Конвенция, без всякого сомнения, позволяет государствам при
выполнении ими функций блюстителей общественных интересов
сохранять или устанавливать разграничение между уголовным и
дисциплинарным правом, а также проводить между ними разграничение,
но только с учетом определенных условий. Конвенция предоставляет
государствам свободу определять как уголовное преступление
какое-либо действие или бездействие, отклоняющееся от нормального
осуществления одного из прав, которые она защищает. Это особенно
ясно следует из статьи 7. Такой выбор, который является следствием
прочтения статей 6 - 7, в принципе не подпадает под контроль Суда.
Противоположный выбор ограничен более строгими правилами. Если
бы Договаривающиеся государства могли по своему усмотрению
классифицировать правонарушение как дисциплинарное вместо
уголовного или преследовать исполнителя "смешанного"
правонарушения на дисциплинарном, а не на уголовном уровне,
действие основных положений статей 6 и 7 было бы подчинено их
суверенной воле. Такое расширение полномочий могло бы привести к
результатам, несовместимым с целями и задачами Конвенции. Поэтому
Суд в соответствии со статьей 6 и даже без ссылки на статьи 17 и
18 вправе убедиться в том, что дисциплинарное никоим образом не
заменяет уголовное.
Короче говоря, "автономность" понятия "уголовный" действует,
так сказать, только в одном направлении.
82. Отсюда следует, что Суд должен точно установить,
ограничиваясь сферой военной службы, каким образом он будет
определять, считается ли данное "обвинение", выдвинутое
государством и носящее дисциплинарный характер, тем не менее
"уголовным" по смыслу статьи 6.
В этой связи необходимо прежде всего узнать, принадлежат
соответствующие статьи во внутреннем праве государства - ответчика
к уголовному или дисциплинарному праву или тому и другому
одновременно. Это, однако, не более чем отправная точка.
Полученные таким образом данные имеют только формальную и
относительную ценность и должны быть изучены в свете общего
знаменателя, выводимого из законодательств различных государств -
участников.
Сам характер правонарушения является гораздо более важным
фактором. Когда военнослужащий обвиняется в каком-либо действии
или бездействии, противоречащем правовой норме, регулирующей
деятельность вооруженных сил, государство в принципе может
применить против него дисциплинарное, а не уголовное право. В этом
отношении Суд выражает свое согласие с Правительством.
Однако контроль Суда на этом не заканчивается. Он окажется
иллюзорным, если не учитывается также степень суровости наказания,
которому обвиняемый рискует подвергнуться. В обществе, где
действует принцип верховенства права, наказания в виде лишения
свободы отнесены к "уголовной сфере", за исключением тех, которые
по своему характеру, продолжительности или способу исполнения не
могут считаться наносящими ощутимый ущерб. Серьезность того, что
поставлено на карту, традиции государства и значение, придаваемое
Конвенцией уважению физической свободы личности, - все это
требует, чтобы именно так и было (см. mutatis mutandis Решение по
делу Де Вильде, Оомс и Версип против Бельгии от 18 июня 1971 г.
Серия A, т. 12, с. 36, последний абзац и с. 42 in fine).
83. Именно на основе этих критериев Суд будет выяснять, все ли
заявители или только некоторые из них были объектами "уголовного
обвинения" в контексте статьи 6 п. 1.
В данных обстоятельствах обвинение, которое следует оценить,
заключалось в решении командира и затем было подтверждено или
смягчено офицером, занимающимся разбором жалоб. Несомненно, именно
это решение установило окончательно характер наказания, поскольку
судебное учреждение, т.е. Высший военный суд, не был компетентен
определить более суровое наказание (см. п. 31 выше).
84. Правонарушения, в которых обвинялись Энгель, Ван дер Виел,
Де Вит, Дона и Шул, подпадают под статьи, относящееся по
законодательству Нидерландов к дисциплинарному праву (Закон
1903 г. и Дисциплинарный устав вооруженных сил), хотя те
правонарушения, за которые должны отвечать г-н Дона и г-н Шул
(статья 147 Военно-уголовного кодекса) и, возможно, даже
г-н Энгель и г-н Де Вит (статьи 96 и 114 указанного Кодекса, по
мнению г-на Ван дер Шанса, слушание 28 октября 1975 г.), подпадают
также и под уголовное производство. Кроме того, все правонарушения
свелись, с точки зрения военных властей, к нарушению правовых
норм, регулирующих деятельность вооруженных сил Нидерландов. С
этой точки зрения выбор дисциплинарных мер был оправдан.
85. Максимальное наказание, которое мог определить Высший
военный суд, составляло четырехдневный арест с мягким режимом
содержания для г-на Ван дер Виела, двухдневный арест строгого
режима для г-на Энгеля (третье наказание) и трех- или
четырехмесячное содержание под стражей в дисциплинарном
подразделении для г-на Де Вита, г-на Дона и г-на Шула.
Следовательно, г-н Ван дер Виел подлежал только легкому
наказанию, не влекущему за собой лишение свободы (см. п. 61 выше).
В то же время наказание в виде лишения свободы, которое
теоретически угрожало г-ну Энгелю, было слишком коротким по
времени, чтобы относить его к "уголовному" праву. Более того, он
не рисковал подвергнуться этому наказанию по окончании судебного
разбирательства, возбужденного им в Высшем военном суде 7 апреля
1971 г., поскольку он уже отбыл его с 20 по 22 марта (п. 34 - 36,
63 и 66 выше).
С другой стороны, "обвинения" против г-на Де Вита, г-на Дона и
г-на Шула действительно подпадают под "уголовную" сферу, поскольку
вели к назначению серьезного наказания в виде лишения свободы
(см. п. 64 выше). Правда, Высший военный суд приговорил г-на Де
Вита только к 12-дневному аресту с усиленным режимом содержания,
т.е. к наказанию, не связанному с лишением свободы (п. 62 выше),
но окончательное решение по жалобе не может снизить серьезность
того наказания, которое грозило ему изначально.
Конвенция, конечно, не обязывает компетентные органы
преследовать г-на Де Вита, г-на Дона и г-на Шула в соответствии с
Военно-уголовным кодексом в военном трибунале (см. п. 14 выше),
т.к. такое решение могло бы оказаться менее благоприятным для
заявителей. Однако Конвенция обязывает органы власти предоставить
им гарантии по статье 6.
b) О наличии "определения" "гражданских прав"
86. Трое из пяти заявителей утверждали, что разбирательства,
возбужденные против них, касались "определения" "гражданских
прав": г-н Энгель характеризует как "гражданскую" свободу собраний
и ассоциации (статья 11), г-н Дона и г-н Шул - свободу выражать
свое мнение (статья 10).
87. Статья 6 оказалась менее точной при определении таких
прав, чем при определении "уголовных обвинений"; если ее п. 1
относится к обоим случаям, то п. 2 - 3 защищают только лиц,
"обвиняемых в уголовном преступлении". Поскольку г-н Дона и
г-н Шул были объектами "уголовных обвинений" (п. 85 in fine),
статья 6 могла быть применена к ним полностью и вопрос об
определении "гражданских прав" лишен какого-либо практического
интереса. Что касается г-на Энгеля, который не был "обвинен в
уголовном преступлении" (п. 85 абз. 3), то судопроизводство против
него было возбуждено исключительно из-за нарушения им военной
дисциплины, а именно из-за его отсутствия по месту проживания
17 марта 1971 г. и дальнейшего несоблюдения взысканий, наложенных
на него в течение последующих двух дней. При таких обстоятельствах
нет необходимости давать какое-то определение по этому делу о том,
является ли свобода собраний и ассоциации "гражданским" правом.
88. Короче говоря, Суд должен рассмотреть в контексте статьи 6
наказания, назначенные г-ну Де Виту, г-ну Дона и г-ну Шулу, но не
то, на что жалуются г-н Энгель и г-н Ван дер Виел.
2. О соблюдении статьи 6
89. Высший военный суд, перед которым предстали г-н Де Вит,
г-н Дона и г-н Шул, является "независимым и беспристрастным судом,
созданным на основании закона" (см. п. 30 и 68 выше), и нет
никаких указаний на то, что он не обеспечил им "справедливое
разбирательство". "Срок" между "обвинением" и решением также
является "разумным". Он составлял менее шести недель для г-на Дона
и г-на Шула (8 октября - 17 ноября 1971 г.) и чуть больше двух
месяцев для г-на Де Вита (22 февраля - 28 апреля 1971 г.).
Приговор был "объявлен публично".
С другой стороны, слушания были закрытыми в соответствии с
установившейся практикой Высшего военного суда при проведении
дисциплинарных разбирательств (см. п. 31 выше). Фактически
заявители, по-видимому, никоим образом не пострадали из-за этого,
т.к. по сути дела вышеупомянутый суд облегчил участь двоих из них,
а именно г-на Шула и даже в большей степени г-на Де Вита. Тем не
менее сфера применения статьи 6 требует в самом общем плане, чтобы
судебное разбирательство проводилось публично. Статья 6, конечно,
предусматривает исключения, и они в ней перечислены, но ни из
заявления Правительства, ни из документов дела не следует, что
обстоятельства данного дела сводятся к одному из случаев, в
которых статья 6 предусматривает, что "пресса и публика могут не
допускаться". Следовательно, по этому конкретному вопросу имело
место нарушение статьи 6 п. 1.
90. Г-н Дона и г-н Шул высказали жалобу относительно того, что
Высший военный суд принял во внимание их участие в публикации (до
выхода N 8 "Alarm") двух материалов, распространение которых было
только временно запрещено согласно Указу от 21 декабря 1967 г. и
за которые они никогда не преследовались в судебном порядке
(см. п. 49 выше). Как утверждается, Высший военный суд тем самым
пренебрег презумпцией невиновности, провозглашенной в статье 6
п. 2 (доклад Комиссии, п. 45, третий от конца абзац).
В действительности вопреки мнению этих двух заявителей
статья 6 п. 2 относится только к доказательству вины, а не к виду
или степени наказания и не препятствует национальному судье при
принятии решения о наказании учитывать факторы, относящиеся к
характеристике данной личности.
Г-н Дона и г-н Шул Высшим военным судом были "признаны
виновными в соответствии с законом" в совершении
инкриминированного им правонарушения. Исключительно с целью
определения им наказания с учетом их характеристик и предыдущего
послужного списка вышеуказанный суд также принял во внимание
некоторые установленные факты, достоверность которых они не
оспаривали. Суд не выносил им наказания за эти факты как таковые
(статья 37 Закона 1903 г. и памятная записка, поданная
Правительством в Комиссию 24 августа 1973 г.).
|
