Законы России
 
Навигация
Популярное в сети
Курсы валют
 

ОБЗОР ДИСЦИПЛИНАРНОЙ ПРАКТИКИ ОБЗОР АП Г. МОСКВЫ (ПО СОСТОЯНИЮ НА 20.12.2006)

Текст документа с изменениями и дополнениями по состоянию на ноябрь 2007 года

Обновление

Правовой навигатор на www.LawRussia.ru

<<<< >>>>


                   СОВЕТ АДВОКАТСКОЙ ПАЛАТЫ Г. МОСКВЫ
   
                      ОБЗОР ДИСЦИПЛИНАРНОЙ ПРАКТИКИ
                      (по состоянию на 20.12.2006)
   
       1.  В  соответствии  с Кодексом профессиональной этики адвоката
   запрещается   принимать   от   доверителя  какое-либо  имущество  в
   обеспечение   соглашения  о  гонораре,  за  исключением  авансового
   платежа.  Адвокат также не вправе принимать поручение на выполнение
   функций  органов  управления  доверителя  -  юридического  лица  по
   распоряжению имуществом и правами последнего.
       ...В  Совет  Адвокатской палаты г. Москвы поступила жалоба и.о.
   настоятельницы  обители  милосердия Русской Православной Церкви М.,
   в   которой   заявительница   утверждала,   что   обитель   в  лице
   настоятельницы  матушки Е. и Коллегия адвокатов "V&P;" доктора права
   В.  в  лице  адвоката  В. 24 августа 2004 года заключила договор об
   оказании  адвокатских  услуг,  по которому Коллегия адвокатов "V&P;"
   обязывалась  оказывать  обители  юридическую помощь. 1 октября 2004
   года  между  теми  же лицами было заключено дополнение к указанному
   договору,   в  силу  которого  в  случае  неоплаты  предоставленных
   адвокатских  услуг  в  срок и в порядке, предусмотренные договором,
   либо  отказа  от  оплаты  по  подписанным  заказчиком  (заказчик по
   договору   и   дополнению  к  нему  именуется  "Обитель")  Коллегия
   адвокатов   "V&P;"   получала  "право  удержать  у  себя  документы,
   подтверждающие   право   на   недвижимость  и  земельные  участки",
   принадлежащие  Обители  в  г.  С. Дополнением к договору было также
   предусмотрено,  что  "удержанием правоустанавливающих документов на
   вышеназванную    недвижимость    и    земельные    участки    могут
   обеспечиваться  также  требования,  хотя  и  не связанные с оплатой
   услуг  или  возмещением издержек, связанных с предоставлением услуг
   и  иных  убытков,  но  возникших  из  обязательств по оплате услуг,
   вытекающих  из договора". Одновременно отдельным пунктом дополнения
   к  договору  Обитель  лишалась  права  "в одностороннем порядке без
   согласования   с   Коллегией  адвокатов  "V&P;"  получать  дубликаты
   правоустанавливающих  документов  на  вышеназванную  недвижимость и
   земельные  участки  у  нотариуса по месту нахождения недвижимости и
   земельных   участков,  производить  отчуждение  данного  имущества,
   сдавать  в  аренду или как-либо иначе использовать в коммерческих и
   иных  целях  вышеназванную  недвижимость  и  земельные  участки", а
   также   "получать   какие-либо   сведения,   направлять  какие-либо
   запросы,  истребовать  какие-либо  справки  в  БТИ г. С. на предмет
   отчуждения  либо  какого-нибудь  иного  использования вышеназванной
   недвижимости  и  земельных участков". Впоследствии - 12 января 2006
   года  -  адвокат В. выкупил у Обители, от имени которой действовала
   настоятельница  К., упомянутые в дополнении к договору недвижимость
   и земельные участки.
       В  сентябре  2004 года Коллегия адвокатов "V&P;" прекратила свою
   деятельность  и  адвокатом  В.  был  учрежден  адвокатский кабинет,
   однако,  несмотря на это, адвокат В. во взаимоотношениях с Обителью
   продолжал  именовать  себя адвокатом упомянутой Коллегии адвокатов.
   Более  того,  уже  в  2006  году  адвокат  В.,  действуя в качестве
   представителя  Коллегии  адвокатов  "V&P;", участвует в рассмотрении
   семи   арбитражных   судебных  дел  по  искам  упомянутой  Коллегии
   адвокатов к Обители и М. патриархии.
       В  феврале  2006  года  адвокат  В.,  действуя по доверенности,
   выданной  настоятельницей  Обители К., продал принадлежащую Обители
   квартиру в г. Москве.
       Не  оказав  фактически никакой правовой помощи Обители, адвокат
   В.  потребовал  от  Обители  оплату  его  деятельности  и в связи с
   отказом  Обители  предъявил  к ней иски о взыскании задолженности в
   арбитражный суд.
       В   своем  обращении  и.о.  настоятельницы  Обители  милосердия
   Русской  Православной  Церкви М. утверждает, что, выступая от имени
   якобы  прекратившей  свою  деятельность  Коллегии  адвокатов "V&P;",
   своими  действиями адвокат В. нарушил положения Федерального закона
   "Об  адвокатской  деятельности и адвокатуре в Российской Федерации"
   о  соглашении  между  адвокатом  и  доверителем,  положения Кодекса
   профессиональной   этики   адвоката,   запрещающие   адвокату   как
   принимать   поручения  от  доверителя  на  распоряжение  имуществом
   последнего,  так  и принимать от доверителя имущество либо право на
   имущество  в  обеспечение  соглашения  о  гонораре, просит "принять
   необходимые  меры  по  пресечению  незаконной деятельности Коллегии
   адвокатов   "V&P;"   и   возглавляющего  эту  деятельность  адвоката
   Воронина М.В.".
       В   подтверждение  изложенного  заявительницей  представлены  в
   Квалификационную комиссию копии соответствующих документов.
       Изучив   представленные   материалы  и  объяснительную  записку
   адвоката  В.,  Квалификационная  комиссия  приходит  к  выводу, что
   адвокатом   В.   допущены   нарушения   Федерального   закона   "Об
   адвокатской  деятельности  и  адвокатуре  в Российской Федерации" и
   Кодекса профессиональной этики адвоката.
       Статьей  25  Федерального закона "Об адвокатской деятельности и
   адвокатуре  в  Российской  Федерации"  установлено, что адвокатская
   деятельность  осуществляется на основе соглашения между адвокатом и
   доверителем,   которое   представляет   собой   гражданско-правовой
   договор,  заключаемый  в простой письменной форме между доверителем
   и  адвокатом (пункты 1 и 2), и что существенным условием соглашения
   является  указание  на адвоката (адвокатов), принявшего (принявших)
   исполнение  поручения  в качестве поверенного (поверенных), а также
   на   его   (их)   принадлежность   к   адвокатскому  образованию  и
   Адвокатской    палате    (пункт    4).    В   нарушение   указанных
   законоположений   адвокатом  В.  не  было  заключено  соглашение  с
   Обителью,  а  в  тексте  заключенного  от  имени Коллегии адвокатов
   соглашения  не  содержалось  существенного  условия  -  указания на
   адвоката, принявшего исполнение поручения.
       Пунктом  5  статьи  16  Кодекса профессиональной этики адвоката
   установлено,  что  адвокату  запрещается  принимать  от  доверителя
   какое-либо  имущество  в  обеспечение  соглашения  о  гонораре,  за
   исключением  авансового  платежа.  Вопреки  этому  указанию Кодекса
   профессиональной  этики адвоката В. принял от Обители в обеспечение
   соглашения   о   гонораре  правоустанавливающие  документы  на  два
   земельных  участка  с  находящимися  на  них жилыми домами в г. С.,
   одновременно  включив в дополнение к договору с Обителью условие об
   отсутствии   у   Обители  права  получать  дубликаты  документов  и
   сведения,  касающиеся  указанной недвижимости, а также использовать
   эту   недвижимость,   отчуждать   ее   и   сдавать   ее  в  аренду.
   Квалификационная  комиссия усматривает в этих действиях адвоката В.
   нарушение  требований  п.  5  ст. 16 Кодекса профессиональной этики
   адвоката.
       В  силу  пункта  3  статьи  9  Кодекса  профессиональной  этики
   адвоката  адвокат  не  вправе  принимать  поручение  на  выполнение
   функций  органов  управления  доверителя  -  юридического  лица  по
   распоряжению  имуществом  и  правами  последнего.  Продав  от имени
   Обители  квартиру,  адвокат  В.  нарушил  это  требование  Кодекса.
   Заявление  адвоката  В.  о  том,  что сделку по продаже квартиры он
   совершил,  действуя  не  как  адвокат,  а  как  физическое  лицо по
   доверенности,   не   соответствует  действительности,  поскольку  в
   договоре  купли-продажи  квартиры  указано,  что  сделка  совершена
   представителем  Обители  -  адвокатом В., который таким образом при
   совершении   указанной   сделки   позиционировал  себя  в  качестве
   адвоката.  Наличие  у адвоката доверенности с поручением "управлять
   и  распоряжаться  всем  принадлежащим Обители движимым и недвижимым
   имуществом  на  территории  Москвы,  в  частности  квартирой  в  г.
   Москве"   не   рассматривается   Квалификационной   комиссией   как
   обстоятельство,  освобождающее  его  от  содержащегося в п. 3 ст. 9
   Кодекса   профессиональной   этики   адвоката   запрета   принимать
   поручение  на  выполнение  функций  органов управления доверителя -
   юридического  лица по распоряжению имуществом и правами последнего.
   Адвокат,  осуществляющий по соглашению с доверителем обязанности по
   оказанию  юридической  помощи, по мнению Квалификационной комиссии,
   не  может  одновременно  принимать  на себя поручения по выполнению
   обязанностей,  которые  он  в  силу соответствующих законоположений
   выполнять  не  вправе  даже в случаях получения на выполнение таких
   действий отдельной доверенности.
       Кроме   того,   из   исследованных  Квалификационной  комиссией
   документов  следует,  что  адвокат  В.  в  нарушение  п.  4  ст. 15
   Федерального  закона  "Об  адвокатской  деятельности и адвокатуре в
   Российской  Федерации"  одновременно  выступал  в качестве адвоката
   Коллегии   адвокатов   "V&P;",  адвоката  Адвокатского  бюро  "В.  и
   партнеры".  В  Адвокатскую  палату  г. Москвы адвокат В. сообщил об
   учреждении  им адвокатского кабинета, его объяснительная записка по
   настоящему  дисциплинарному  производству исполнена на бланке главы
   Адвокатского  дома  "В.  и  партнеры"  доктора  права В. вообще без
   указания  избранной  им  формы  адвокатского  образования.  Отмечая
   указанное  обстоятельство, Квалификационная коллегия вместе с тем в
   силу  п. 4 ст. 23 Кодекса профессиональной этики адвоката не вправе
   рассматривать  вопрос  о  нарушении  адвокатом  В. упомянутой нормы
   закона,  поскольку  этот  вопрос  не  был  поставлен  в  обращении,
   явившемся   поводом   к   возбуждению   настоящего  дисциплинарного
   производства.
       На  основании изложенного Квалификационная комиссия Адвокатской
   палаты  города  Москвы,  руководствуясь  п.  7  ст. 33 Федерального
   закона  "Об  адвокатской  деятельности  и  адвокатуре  в Российской
   Федерации"  и  подп.  1  п. 9 ст. 23 Кодекса профессиональной этики
   адвоката,  выносит  заключение  о нарушении адвокатом В. требований
   пп.   1,   2  и  4  ст.  25  Федерального  закона  "Об  адвокатской
   деятельности  и адвокатуре в Российской Федерации", п. 3 ст. 9 и п.
   5  ст.  16  Кодекса профессиональной этики адвоката, выразившемся в
   том,  что адвокатом В. не было заключено соглашение с Обителью, а в
   тексте  заключенного  от  имени  Коллегии  адвокатов  соглашения не
   содержалось   существенного   условия   -   указания  на  адвоката,
   принявшего  исполнение поручения, и в том, что он принял от Обители
   в  обеспечение соглашения о гонораре правоустанавливающие документы
   на  два  земельных участка с находящимися на них жилыми домами в г.
   С.,  одновременно  включив  в  дополнение  к  договору  с  Обителью
   условие   об   отсутствии   у   Обители  права  получать  дубликаты
   документов  и  сведения, касающиеся указанной недвижимости, а также
   использовать эту недвижимость, отчуждать ее и сдавать ее в аренду.
       Совет  согласился  с  мнением Квалификационной комиссии и вынес
   решение о прекращении статуса адвоката В.
   
       2.  По  окончании  выполнения  поручения адвокат не ограничен в
   праве   как   гражданин  заключить  с  бывшим  доверителем  сделку,
   направленную  на  распоряжение  бывшим  доверителем  адвоката своим
   имуществом,  являвшимся  предметом спора по делу, в котором адвокат
   принимал участие в качестве представителя.
       13  июня  2006  г.  судебная  коллегия  по гражданским делам У.
   областного  суда  обратилась  в  Адвокатскую  палату  г.  Москвы  с
   сообщением,  указав  в  нем,  что Я. обратился в суд с иском к К. о
   вселении  в  квартиру  11  дома 17/5 по ул. В. в г. У., ссылаясь на
   то,  что  на  основании  договора  дарения  от 18 ноября 2005 г. он
   является  собственником  15/100  долей  указанной  квартиры, однако
   ответчица,    которой    принадлежат   оставшиеся   85/100   долей,
   препятствует  ему во вселении; не соглашаясь с иском, К. предъявила
   встречный  иск  к  Я.  и  К.  о признании недействительным договора
   дарения  по  мотиву его притворности и нарушения при его заключении
   Федерального  закона  "Об  адвокатской  деятельности и адвокатуре в
   Российской  Федерации" и Кодекса профессиональной этики адвоката; в
   ходе  рассмотрения  дела суд установил, что Я., будучи в тот период
   адвокатом  У.  областной  коллегии  адвокатов, в 2004 году принимал
   участие  в  рассмотрении дела у мирового судьи судебного участка г.
   У.  по  иску  К. к К. о разделе совместного нажитого имущества, где
   представлял  интересы  истца,  в  подтверждение своих полномочий им
   был  представлен  в  суд  ордер  от  3  августа  2004  г., выданный
   филиалом  областной  коллегии  адвокатов,  результатом рассмотрения
   дела  стало решение мирового судьи от 3 декабря 2004 г. о признании
   за  К. права собственности на 15/100 долей двухкомнатной квартиры N
   11  дома  17/5  по ул. В. г. У.; указанную долю квартиры К. подарил
   Я.  по  договору  от  18  ноября  2005  г.;  суд  первой инстанции,
   разрешая  спор,  пришел  к выводу, что дарение К. принадлежащей ему
   доли  квартиры адвокату Я. по оценке, значительно более низкой, чем
   ее  действительная  стоимость  (10000  руб.),  явилось  оплатой  за
   оказанную  ему  юридическую  помощь  в  ходе  рассмотрения  дела  о
   разделе  имущества  супругов  К.,  следовательно, заключенная между
   ними  сделка  безвозмездной не является и дарением быть признана не
   может,  при  таких обстоятельствах суд первой инстанции, сославшись
   на  ст.  170  ГК  РФ,  признал  договор  дарения недействительным и
   привел  стороны  в первоначальное положение, кассационная инстанция
   решение  суда  оставила  без  изменения, а кассационную жалобу Я. -
   без    удовлетворения;   одновременно   судебная   коллегия   сочла
   необходимым  обратить  внимание  Адвокатской  палаты  г.  Москвы на
   установленный  по  делу, по мнению судебной коллегии, "факт грубого
   нарушения  членом  палаты  Я.  статьи  7  Федерального  закона  "Об
   адвокатской  деятельности  и  адвокатуре  в Российской Федерации" и
   статьи  9  Кодекса  профессиональной  этики  адвоката,  запрещающей
   адвокату  приобретать  каким  бы  то  ни  было  способом  в  личных
   интересах  имущество  и  имущественные  права, являющиеся предметом
   спора,  в  котором  адвокат принимает участие как лицо, оказывающее
   юридическую помощь".
       ...Выслушав    объяснения   адвоката   Я.,   изучив   материалы
   дисциплинарного  производства,  обсудив  доводы  сообщения судебной
   коллегии  по  гражданским  делам У. областного суда от 13 июня 2006
   г.,   Квалификационная   комиссия,   проведя  голосование  именными
   бюллетенями, пришла к следующим выводам.
       Адвокат  при осуществлении профессиональной деятельности обязан
   честно,  разумно,  добросовестно, квалифицированно, принципиально и
   своевременно  исполнять  обязанности,  отстаивать  права и законные
   интересы   доверителя   всеми   не  запрещенными  законодательством
   Российской  Федерации средствами; соблюдать Кодекс профессиональной
   этики  адвоката  (подп.  1  и  4 п. 1 ст. 7 Федерального закона "Об
   адвокатской  деятельности  и адвокатуре в Российской Федерации", п.
   1 ст. 8 Кодекса профессиональной этики адвоката).
       Согласно  подп.  8  п.  1  ст. 9 Кодекса профессиональной этики
   адвоката  адвокат  не  вправе  приобретать  каким  бы  то  ни  было
   способом  в  личных  интересах  имущество  и  имущественные  права,
   являющиеся  предметом  спора,  в  котором адвокат принимает участие
   как лицо, оказывающее юридическую помощь.
       В  августе  -  декабре  2004  г.  Я., будучи членом Адвокатской
   палаты  У.  области,  оказывал  гражданину  К. юридическую помощь -
   представлял  интересы  доверителя  в  суде  по  иску к К. о разделе
   совместно  нажитого  имущества  супругов.  Решением  мирового судьи
   судебного  участка  г.  У. от 3 декабря 2004 г. было признано право
   собственности  К.  на  15/100  долей  двухкомнатной квартиры N 11 в
   доме  17/5  по ул. В. в г. У. общей площадью 53,84 кв. м, доля К. в
   праве  общей долевой собственности на указанную квартиру определена
   в 85/100. Решение вступило в законную силу.
       После   вынесения  судом  решения  об  удовлетворении  иска  К.
   (доверителя  адвоката  Я.)  и  вступления  этого решения в законную
   силу Я. закончил оказание К. юридической помощи как адвокат.
       Вопрос  о  том, оплатил ли К. юридическую помощь, оказанную ему
   адвокатом  Я.,  и  каков  должен был быть размер вознаграждения, не
   имеет   значения   для   рассмотрения   настоящего  дисциплинарного
   производства,  поскольку  оно  возбуждено  не  по жалобе доверителя
   адвоката.  Данные  о  том,  что  К.  имеет  какие-либо  претензии к
   адвокату  Я. в связи с представительством в 2004 г. его интересов в
   споре с К., отсутствуют.
       В  силу  п.  1  ст.  17 ГК РФ за К. и Я. признается способность
   иметь   гражданские   права   и   нести   обязанности  (гражданская
   правоспособность);  они  достигли  восемнадцатилетнего  возраста  и
   приобрели  способность своими действиями приобретать и осуществлять
   гражданские  права,  создавать  для  себя гражданские обязанности и
   исполнять  их  (гражданскую  дееспособность,  п.  1  ст. 21 ГК РФ).
   Доказательств обратного Квалификационной комиссии не представлено.
       Будучи  полностью  дееспособными  гражданами, К. и Я. 18 ноября
   2005  г.  заключили договор дарения, по которому К. подарил, а Я. с
   благодарностью   принял   15/100   долей   в  праве  общей  долевой
   собственности    на   двухкомнатную   квартиру   инвентаризационной
   стоимостью  188360  руб.,  находящуюся  в  г. У., даримая доля была
   оценена  сторонами в 10000 рублей. На основании указанного договора
   Управление   Федеральной  регистрационной  службы  зарегистрировало
   право  общей  долевой  собственности  Я.  на 15/100 долей названной
   квартиры,  о  чем  12  декабря  2005  г. сделало запись регистрации
   73-73-01/359/2005-399.
       Таким  образом,  на  момент  заключения  между К. и Я. договора
   дарения  15/100  долей  в  праве  общей  собственности  на квартиру
   прошло  около  11  месяцев  после  окончания  представительства  Я.
   интересов  К.  как  истца  по  гражданскому  делу  о разделе данной
   квартиры  как  совместно нажитого имущества. На момент заключения и
   государственной   регистрации  договора  дарения  ни  квартира,  ни
   15/100  долей  в  праве общей собственности на эту квартиру не были
   предметом  спора,  тем  более  такого,  в  котором  бы  адвокат  Я.
   принимал  участие  как  лицо, оказывающее юридическую помощь. Между
   тем  согласно  подп.  8  п.  1 ст. 9 Кодекса профессиональной этики
   адвоката  адвокат  не  вправе  приобретать  каким  бы  то  ни  было
   способом  в  личных  интересах  имущество  и  имущественные  права,
   являющиеся  (а  не являвшиеся в прошлом) предметом спора, в котором
   адвокат  принимает  в  настоящее  время  (а  не  принимал участие в
   прошлом) участие как лицо, оказывающее юридическую помощь.
       Квалификационная  комиссия отмечает, что содержащийся в подп. 8
   п.  1  ст.  9  Кодекса профессиональной этики адвоката запрет имеет
   своей   целью   не   ограничить  гражданскую  дееспособность  лица,
   являющегося  адвокатом,  а  призван  исключить  сомнения в том, что
   "адвокат   является   независимым  профессиональным  советником  по
   правовым  вопросам" (п. 1 ст. 2 Федерального закона "Об адвокатской
   деятельности  и  адвокатуре  в  Российской Федерации"). Эти же цели
   преследуют,  например,  и  запреты  адвокату  "оказывать доверителю
   юридическую   помощь,   руководствуясь   соображениями  собственной
   выгоды"  (подп.  1  п.  1  ст.  9  Кодекса  профессиональной  этики
   адвоката),  "ставить себя в долговую зависимость от доверителя" (п.
   4  ст.  10  Кодекса  профессиональной этики адвоката) и др. В то же
   время  по  окончании  выполнения  поручения  адвокат не ограничен в
   праве   как   гражданин  заключить  с  бывшим  доверителем  сделку,
   направленную  на  распоряжение  бывшим  доверителем  адвоката своим
   имуществом,  являвшимся  предметом спора по делу, в котором адвокат
   принимал участие в качестве представителя.
       Бессрочно  адвокат  обязан,  например, хранить профессиональную
   тайну  (ст.  8, 18 Федерального закона "Об адвокатской деятельности
   и    адвокатуре    в   Российской   Федерации",   ст.   6   Кодекса
   профессиональной  этики  адвоката),  но он не обязан воздерживаться
   от  заключения  сделок с бывшим доверителем по окончании выполнения
   поручения на основании соглашения об оказании юридической помощи.
       Исследовав     доказательства,    представленные    участниками
   дисциплинарного  производства  на основе принципов состязательности
   и   равенства   прав   участников   дисциплинарного   производства,
   Квалификационная  комиссия  приходит  к выводу о том, что адвокатом
   Я.  при обстоятельствах, описанных в сообщении судебной коллегии по
   гражданским  делам  У.  областного  суда  от  13  июня  2006 г., не
   допущено    нарушения    норм   законодательства   об   адвокатской
   деятельности  и  адвокатуре  и (или) Кодекса профессиональной этики
   адвоката.
       Одновременно   Квалификационная   комиссия   обращает  внимание
   заявителя  на  то, что согласно Федеральному закону "Об адвокатской
   деятельности  и  адвокатуре  в Российской Федерации" и принятому на
   его  основе Кодексу профессиональной этики адвоката изначально лишь
   дисциплинарные   органы   адвокатской  палаты  субъекта  Российской
   Федерации,  в  региональный  реестр  которого  внесены  сведения об
   адвокате,  вправе  выносить юридически значимые суждения по вопросу
   о  наличии  либо  отсутствии  в  действиях  (бездействии)  адвоката
   нарушения  норм  законодательства  об  адвокатской  деятельности  и
   адвокатуре и (или) Кодекса профессиональной этики адвоката.
       На  основании изложенного Квалификационная комиссия Адвокатской
   палаты  города  Москвы,  руководствуясь  п.  7  ст. 33 Федерального
   закона  "Об  адвокатской  деятельности  и  адвокатуре  в Российской
   Федерации"  и  подп.  2  п. 9 ст. 23 Кодекса профессиональной этики
   адвоката,    выносит   заключение   о   необходимости   прекращения
   дисциплинарного  производства  в  отношении  адвоката Я. вследствие
   отсутствия  в  его  действиях  (бездействии), описанных в сообщении
   (частном  определении)  судебной  коллегии  по гражданским делам У.
   областного    суда   от   13   июня   2006   г.,   нарушения   норм
   законодательства  об  адвокатской деятельности и адвокатуре и (или)
   Кодекса профессиональной этики адвоката.
       Совет согласился с мнением Квалификационной комиссии.
   
       3.   Адвокат  как  профессиональный  участник  судопроизводства
   (лицо,   оказывающее   квалифицированную   юридическую   помощь  на
   профессиональной  основе,  -  см. ст. 1 и 2 Федерального закона "Об
   адвокатской  деятельности  и  адвокатуре  в  Российской Федерации")
   обязан   своими  поступками  укреплять  веру  в  надежность  такого
   общепризнанного  способа  защиты  прав  и  свобод  граждан, каковым
   является  судебный  способ  защиты,  что,  однако,  не исключает, а
   наоборот,   предполагает  необходимость  оспаривания  в  корректной
   форме  незаконных  и необоснованных действий и решений, совершаемых
   (принимаемых) судьями по конкретному делу.
       Адвокатом  И.  в  соответствии с принятым поручением и ч. 4 ст.
   354  УПК  РФ была составлена и 6 февраля 2006 г. сдана в экспедицию
   районного  суда  г. Москвы кассационная жалоба в защиту осужденного
   К.
       10   мая   2006   г.   судебная  коллегия  по  уголовным  делам
   Московского  городского  суда,  проверив  в кассационном порядке по
   жалобам  осужденного  К.  и  его  защитника адвоката И. законность,
   обоснованность  и справедливость обвинительного приговора районного
   суда  г.  Москвы  от  12  января  2006  г. в отношении К., оставила
   приговор  без  изменения, а кассационные жалобы без удовлетворения.
   При  этом  судебная  коллегия  обратилась  в  Адвокатскую палату г.
   Москвы  с сообщением (частным определением), в котором указала, что
   судебной  коллегией  по  настоящему делу были установлены нарушения
   уголовно-процессуального   закона,  допущенные  защитником  И.  при
   обжаловании  судебного  решения:  в  соответствии со ст. 9 УПК РФ в
   ходе    уголовного   судопроизводства   запрещаются   осуществление
   действий,  унижающих честь участника уголовного судопроизводства, а
   также   обращение,   унижающее  его  человеческое  достоинство,  на
   основании  ст.  53  УПК  РФ защитник вправе использовать средства и
   способы  защиты,  не  запрещенные  УПК  РФ, в соответствии со ст. 7
   Федерального  закона  "Об  адвокатской  деятельности и адвокатуре в
   Российской    Федерации"   адвокат   обязан   честно,   разумно   и
   добросовестно  отстаивать  права  и  законные  интересы  доверителя
   всеми   не   запрещенными  законодательством  Российской  Федерации
   средствами  и  соблюдать  Кодекс  профессиональной  этики адвоката;
   вопреки    данным   требованиям   Закона   адвокат   Иванов   И.И.,
   осуществлявший   защиту  осужденного  К.  на  стадии  кассационного
   обжалования  приговора,  в  поданной  им  кассационной  жалобе от 6
   февраля  2006  г.  неоднократно выказывал личностные характеристики
   оскорбительного  характера  в  адрес  судьи,  суда, потерпевшего по
   делу  Л., не допустимые в процессуальных документах и не вызываемые
   процессуальной   необходимостью,   а   также   не   основанные   на
   фактических   обстоятельствах,   установленных   по   делу;  данные
   нарушения  заявитель  расценил как нарушение судебной и адвокатской
   этики,  неуважение  к  судебной  власти  со  стороны  адвоката  И.,
   порочащее  честь  и  достоинство  адвоката  и  умаляющее  авторитет
   адвокатуры,  причем  подобные  нарушения допускались адвокатом И. и
   по   другим   делам  ранее.  Судебная  коллегия  сочла  необходимым
   поставить  в  известность  о  вышеприведенных нарушениях со стороны
   адвоката  И.  Адвокатскую  палату  г.  Москвы и ее Квалификационную
   комиссию.
       ...Изучив   материалы   дисциплинарного  производства,  обсудив
   доводы   сообщения  (частного  определения)  судебной  коллегии  по
   уголовным  делам  Московского  городского  суда  от 10 мая 2006 г.,
   Квалификационная    комиссия,    проведя    голосование    именными
   бюллетенями, пришла к следующим выводам.
       Адвокат  при осуществлении профессиональной деятельности обязан
   честно,   разумно  и  добросовестно  отстаивать  права  и  законные
   интересы   доверителей   всеми  не  запрещенными  законодательством
   Российской  Федерации средствами, соблюдать Кодекс профессиональной
   этики  адвоката. За неисполнение либо ненадлежащее исполнение своих
   обязанностей   адвокат   несет   ответственность,   предусмотренную
   Федеральным  законом  "Об  адвокатской  деятельности и адвокатуре в
   Российской  Федерации"  (подп.  1  и  4  п.  1  ст.  7;  п. 2 ст. 7
   названного Закона).
       По  мнению заявителя, адвокат И. в кассационной жалобе в защиту
   К.   от  6  февраля  2006  г.  "неоднократно  выказывал  личностные
   характеристики  оскорбительного  характера  в  адрес  судьи,  суда,
   потерпевшего  по делу Л., не допустимые в процессуальных документах
   и   не   вызываемые   процессуальной  необходимостью,  а  также  не
   основанные на фактических обстоятельствах, установленных по делу".
       Ознакомившись  с  текстом кассационной жалобы, Квалификационная
   комиссия  установила, что в ней защитником - адвокатом И. приведены
   доводы,  которые,  по его мнению, свидетельствовали о незаконности,
   необоснованности  и  несправедливости  вынесенного  в отношении его
   подзащитного   К.   обвинительного   приговора,   что,   по  мнению
   защитника, должно было в силу ст. 379 УПК РФ повлечь его отмену.
       В  частности,  в  кассационной жалобе защитником была высказана
   версия  произошедшего,  якобы  установленная  им  в  соответствии с
   полномочиями  адвоката,  согласно  которой  осужденные  в состоянии
   необходимой обороны защищали честь девушки - некоей гр. Л.
       Не  согласившись  с  данными  доводами защитника, изложенными в
   его  кассационной  жалобе, судебная коллегия указала в кассационном
   определении,  что  "осужденный  К.  ни  на следствии, ни в судебном
   разбирательстве  не  выдвигал каких-либо иных версий произошедшего,
   отличных  от предъявленного ему обвинения. Как следует из показаний
   потерпевшего  и осужденных, на месте происшествия, кроме них, никто
   не  присутствовал,  о каком-либо неприличном поведении потерпевшего
   или  защите  осужденными  чести какой-либо девушки и вообще наличии
   на  месте  происшествия кого-либо еще ни потерпевший, ни осужденные
   не  заявляли.  Защитник  И.  участия  в судебном разбирательстве не
   принимал,  вступил  в  дело  в качестве защитника осужденного К. на
   стадии  кассационного  обжалования  приговора.  Версия, высказанная
   защитником  в  жалобе,  какими-либо  доказательствами  по  делу  не
   подтверждается.  Защитник  И. каких-либо доказательств, высказанных
   им  в  жалобе  версии произошедшего, не привел и на доказательства,
   имеющиеся   в  материалах  дела,  не  ссылался.  Граждане,  которых
   упоминает  в  жалобе  защитник  (Л.  и  К.), свидетелями по делу не
   являлись,   об   их  допросе  стороны  не  ходатайствовали,  они  в
   материалах  дела  вообще  не  упоминаются.  Судебная коллегия также
   отмечает,  что  данная  позиция  занята защитником вопреки позиции,
   занятой  осужденным  К.  по делу, который последовательно признавал
   себя   виновным   в  предъявленном  обвинении,  в  том  числе  и  в
   кассационной  жалобе,  в  которой  оспаривает только справедливость
   наказания".
       Являясь  независимым  профессиональным  советником  по правовым
   вопросам,   "адвокат   не   может   быть   привлечен  к  какой-либо
   ответственности...  за  выраженное им при осуществлении адвокатской
   деятельности   мнение,  если  только  вступившим  в  законную  силу
   приговором   суда   не  будет  установлена  виновность  адвоката  в
   преступном  действии  (бездействии)"  (п.  1  ст.  2,  п.  2 ст. 18
   Федерального  закона  "Об  адвокатской  деятельности и адвокатуре в
   Российской  Федерации").  Кроме  того,  в  силу  подп. 3 п. 4 ст. 6
   названного  Закона  и  подп.  2 п. 1 ст. 9 Кодекса профессиональной
   этики  адвоката "адвокат не вправе занимать по делу позицию вопреки
   воле  доверителя,  за  исключением случаев, когда адвокат убежден в
   наличии самооговора доверителя".
       Таким  образом,  "высказав  в  кассационной  жалобе иную версию
   случившегося",  то  есть  приведя  доводы о недоказанности вины К.,
   адвокат  И.  нормы  законодательства  об адвокатской деятельности и
   Кодекса  профессиональной  этики  адвоката  не  нарушил,  поскольку
   адвокат-защитник   не   вправе   разойтись   в  позиции  (в  оценке
   случившегося)  лишь с тем подзащитным, который вину отрицает, а К.,
   наоборот, вину признал полностью.
       В  силу  установленной  в  п.  2 ст. 18 Федерального закона "Об
   адвокатской  деятельности  и  адвокатуре  в  Российской  Федерации"
   гарантии   независимости   адвоката  Квалификационная  комиссия  не
   усматривает   нарушения   норм   законодательства   об  адвокатской
   деятельности  и  Кодекса  профессиональной  этики  адвоката и в том
   факте,  что  в  кассационной жалобе от 6 февраля 2006 г. адвокат И.
   неоднократно   называл   обжалуемый   им   обвинительный   приговор
   районного   суда   г.   Москвы  от  12  января  2006  г.  "заведомо
   неправосудным",    "сфальсифицированным",    "сфабрикованным",    а
   действия  органов  предварительного  следствия и суда - "чудовищной
   фальсификацией",           "изощреннейшей          фальсификацией",
   "судебно-следственной   фальсификацией",  "умышленно-противоправной
   фабрикацией".
       В  то  же  время  Квалификационная комиссия считает необходимым
   обратить  внимание  адвоката И. на то, что, во-первых, субъективное
   отношение  судьи  к  сделанному  им в приговоре выводу о виновности
   подсудимого  (законно  сформировавшееся  внутреннее  убеждение либо
   умышленное  осуждение  невиновного;  халатность  и т.д.) в силу ст.
   354-389   УПК   РФ  не  является  предметом  проверки  суда  второй
   инстанции,   а  во-вторых,  доводы  защитника  были  бы  ясны  суду
   кассационной    инстанции    и   без   использования,   тем   более
   неоднократного,  корректных  по  форме,  но  чрезмерно эмоционально
   окрашенных  и  не  имеющих  при  этом  никакого  правового значения
   эпитетов   для   характеристики   приговора   и   действий  органов
   предварительного следствия и суда.
       Однако  установленный в законе запрет на привлечение адвоката к
   ответственности  за  выраженное  им  при  осуществлении адвокатской
   деятельности  мнение  касается  лишь  существа  этого мнения, но не
   формы   его   выражения.   Поэтому   исходя  из  доводов  заявителя
   Квалификационная   комиссия   оценила   на   предмет   соответствия
   адвокатской  этике  форму  выражения  адвокатом  И. своих доводов в
   кассационной жалобе от 6 февраля 2006 г.
       При  анализе и юридической оценке оспариваемой заявителем формы
   изложения  адвокатом  И.  своих  доводов в кассационной жалобе от 6
   февраля  2006  г.  Квалификационная  комиссия  учитывала  положения
   Кодекса профессиональной этики адвоката о том, что:
       "При  осуществлении  профессиональной  деятельности  адвокат...
   придерживается  манеры поведения, соответствующей деловому общению"
   (п. 2 ст. 8);
       "Адвокат  не  вправе...  допускать  в  процессе разбирательства
   дела  высказывания, умаляющие честь и достоинство других участников
   разбирательства..." (подп. 7 п. 1 ст. 9);
       "Участвуя   или   присутствуя  на  судопроизводстве...  адвокат
   должен  проявлять  уважение  к  суду..."  (ч.  1 ст. 12), "Возражая
   против  действий  судей...  адвокат  должен делать это в корректной
   форме и в соответствии с законом" (ч. 2 ст. 12).
       По  мнению  Комиссии, адвокат И. нарушил п. 2 ст. 8, подп. 7 п.
   1  ст.  9 и ст. 12 Кодекса профессиональной этики адвоката, включив
   в  кассационную  жалобу  от 6 февраля 2006 г. на приговор районного
   суда  г.  Москвы  от  12  января  2006  г. в отношении К. следующие
   суждения   о   незаконности,  необоснованности  и  несправедливости
   приговора,  а  равно о личности и о поступках председательствующего
   по делу судьи:
       "судья П. организовал некий антипроцессуальный "винегрет";
       "согласно фантазиям упомянутого судьи";
       "господином  П.  были  цинично  пущены  под откос постановления
   десятков Пленумов Верховного Суда СССР, РСФСР и РФ";
       "этого   кощунственного   издевательства   над  УПК  РФ  вполне
   достаточно";
       "процитировать  весь  объем  этой обобщенной "новеллы-мешанины"
   под авторством этого уникального "бестселлера" судьи П.";
       "в  этом  антипроцессуальном  "рагу" господином П. даже не было
   указано";
       "вся эта антипроцессуальная "куча-мала";
       "вся  эта  "винегретоподобная"  страшилка объективно в судебном
   заседании ничем, никем и никак не подтвердилась";
       "хитромудрый" судья П.";
       "антипроцессуальная выходка";
       "свидетели   происшедшего   буквально  рвутся  в  зал  судебных
   заседаний,  чтобы дать показания... а судья П. попросту вышвыривает
   их вон!!!???";
       "объективную  истину  по  делу  так  бы и не удалось извлечь из
   вязких     глубин    антипроцессуального    болота    изощреннейшей
   фальсификации".
       Нарушение   норм   Кодекса   профессиональной   этики  адвоката
   Квалификационная  комиссия  усматривает  в  том,  что при написании
   кассационной  жалобы  адвокатом  И.  был  применен  прием сленговой
   неологизации,  то  есть  он  создал  и включил в текст жалобы новые
   слова   в   сленговом   (вульгарном)   стиле  -  антипроцессуальный
   "винегрет",   обобщенной   "новеллы-мешанины",   антипроцессуальном
   "рагу",    антипроцессуальная    "куча-мала",   "винегретоподобная"
   страшилка,      "хитромудрый"      судья",      "вязкие     глубины
   антипроцессуального  болота  изощреннейшей фальсификации", а равным
   образом   использовал   для   оценки   действий  и  решений  судьи,
   постановившего   обжалуемый   приговор,  откровенно  уничижительную
   лексику  -  "фантазии  судьи",  судьей  "цинично  пущены под откос"
   постановления  пленумов,  судья  -  автор  "уникального бестселлера
   (приговора)", судья "вышвыривает их (свидетелей) вон".
       Использование  в  кассационной  жалобе  перечисленных сленговых
   неологизмов  (вульгаризмов)  и  иной  уничижительной  лексики имело
   своей  единственной  целью  в  резкой экспрессивно насыщенной форме
   обличить   судью,   постановившего   обжалуемый  приговор,  придать
   эмоционально-негативную     окраску    его    действиям,    создать
   усиленно-отрицательный  фон,  не требуемый в официальном документе,
   поскольку  никакой  самостоятельной  смысловой ценности в контексте
   анализируемой  кассационной  жалобы использованные адвокатом И. при
   ее  написании  приемы  не  имеют,  а существо доводов автора жалобы
   было   бы   понятно   суду   кассационной  инстанции  без  образной
   уничижительной лексики.
       Адвокат  как  профессиональный участник судопроизводства (лицо,
   оказывающее     квалифицированную     юридическую     помощь     на
   профессиональной  основе,  -  см. ст. 1 и 2 Федерального закона "Об
   адвокатской  деятельности  и  адвокатуре  в  Российской Федерации")
   обязан   своими  поступками  укреплять  веру  в  надежность  такого
   общепризнанного  способа  защиты  прав  и  свобод  граждан, каковым
   является  судебный  способ  защиты,  что,  однако, не исключает, а,
   наоборот,   предполагает  необходимость  оспаривания  в  корректной
   форме  незаконных  и необоснованных действий и решений, совершаемых
   (принимаемых) судьями по конкретному делу.
       При  этом  в названных выше положениях п. 2 ст. 8, подп. 7 п. 1
   ст.  9,  ст.  12 Кодекса профессиональной этики адвоката содержатся
   четкие   нравственные   ориентиры  для  соответствующего  поведения
   адвоката,  которые  адвокатом  И. при написании кассационной жалобы
   от 6 февраля 2006 г. в защиту К. были нарушены.
       Изложенное  приводит  Квалификационную  комиссию к заключению о
   том,  что  адвокат  И.,  включив в кассационную жалобу от 6 февраля
   2006  г.  в  защиту  К. перечисленные сленговые (вульгарные) и иные
   негативно-оценочные  суждения,  проявил  неуважение  к федеральному
   судье  районного  суда  г.  Москвы  П., поскольку свое несогласие с
   вынесенным  судьей  приговором  выразил  в  некорректной форме, без
   соблюдения  манеры  поведения,  соответствующей  деловому  общению;
   допустил  в  жалобе  высказывания,  умаляющие  честь  и достоинство
   судьи,  то  есть  нарушил  п.  2 ст. 8, подп. 7 п. 1 ст. 9 и ст. 12
   Кодекса профессиональной этики адвоката.
       Нарушение  адвокатом требований законодательства об адвокатской
   деятельности   и   адвокатуре   и  Кодекса  профессиональной  этики
   адвоката,  совершенное  умышленно  или  по  грубой  неосторожности,
   влечет     применение     мер    дисциплинарной    ответственности,
   предусмотренных  законодательством  об  адвокатской  деятельности и
   адвокатуре  и  Кодексом профессиональной этики адвоката (ст. 18, п.
   1 Кодекса).
       Относительно  содержащихся  в сообщении заявителя утверждений о
   том,  что  высказанные  адвокатом  И. в кассационной жалобе в адрес
   федерального    судьи    П.    личностные   характеристики   носили
   "оскорбительный  характер", Квалификационная комиссия отмечает, что
   в  ее  компетенцию  не входит решение вопроса о наличии в действиях
   участника   судебного   заседания  признаков  уголовно  наказуемого
   деяния (см. ч. 2 ст. 297 УК РФ).
       Равным    образом    в    рамках   настоящего   дисциплинарного
   производства  Квалификационная  комиссия  не  вправе  проверять  на
   предмет   соответствия   нормам   законодательства  об  адвокатской
   деятельности  и  адвокатуре  и (или) Кодекса профессиональной этики
   адвоката  содержащиеся  в кассационной жалобе суждения ("личностные
   характеристики")   адвоката   И.   о   потерпевшем   Л.  (например,
   "престарелый   ночной   маньяк",  "старый  прелюбодей"),  поскольку
   последний,  являясь  совершеннолетним дееспособным частным лицом, с
   жалобами  на  действия  адвоката  И.  не обращался, свое негативное
   отношение   к   содержащимся  в  кассационной  жалобе  суждениям  о
   потерпевшем    не    высказывал,    о    привлечении   адвоката   к
   ответственности не просил.
       На   основании   изложенного,   руководствуясь   п.  7  ст.  33
   Федерального  закона  "Об  адвокатской  деятельности и адвокатуре в
   Российской   Федерации"   и   подп.   1   п.   9   ст.  23  Кодекса
   профессиональной    этики   адвоката,   Квалификационная   комиссия
   Адвокатской  палаты  города  Москвы  выносит заключение о нарушении
   адвокатом  И.  п.  2  ст.  8,  подп.  7  п. 1 ст. 9, ст. 12 Кодекса
   профессиональной  этики адвоката при составлении и подаче 6 февраля
   2006  г.  кассационной  жалобы на приговор районного суда г. Москвы
   от  12  января 2006 г. в отношении К., выразившемся в использовании
   в  кассационной  жалобе сленговых неологизмов (вульгаризмов) и иной
   уничижительной  лексики для оценки действий председательствовавшего
   по  делу  федерального  судьи  П.  и  вынесенного им обвинительного
   приговора.
       Совет   на   основании   заключения  Квалификационной  комиссии
   определил  меру  дисциплинарного  взыскания  адвокату  И.  в  форме
   предупреждения.
   
       4.  Квалификационная  комиссия  неоднократно  обращала  в своих
   заключениях   внимание   на   то,   что   заявления   на   действия
   председательствующего   вне   зависимости   от   их  обоснованности
   являются      процессуальным     правом     участника     судебного
   разбирательства,  прямо  предусмотренным  ст.  243 УПК РФ, и ни при
   каких  обстоятельствах  само  по  себе  не  может расцениваться как
   пререкание с председательствующим и проявление неуважения к суду.
       ...9  августа  2006  г.  федеральный  судья  районного  суда г.
   Москвы  П.  направил  в  Адвокатскую  палату  г.  Москвы сообщение,
   указав  в  нем,  что  14  июля  2006  г.  районным  судом г. Москвы
   рассматривалось  постановление  следователя  СЧ  ГСУ  при  ГУВД  г.
   Москвы  Р.  о возбуждении перед судом ходатайства о продлении срока
   содержания  под  стражей Т., обвиняемого в совершении преступления,
   предусмотренного  ч.  2 ст. 213 УК РФ; защиту интересов обвиняемого
   Т.  осуществлял  адвокат О., с которым у обвиняемого было заключено
   соглашение;  в  судебном заседании защитник О. неоднократно нарушил
   порядок    судебного   заседания,   не   подчинился   распоряжениям
   председательствующего,     а     в    ответ    на    предупреждения
   председательствующего  о недопустимости такого поведения адвокат О.
   высказал   свои   суждения   о  заинтересованности  суда  в  исходе
   рассмотрения  ходатайства следователя; при этом адвокат О., полагая
   о  заинтересованности суда, в установленном уголовно-процессуальным
   законом  порядке  отвод  составу  суда  не заявил, а в грубой форме
   высказал  некорректные  суждения  по  поводу вступившего в законную
   силу  приговора  и состава суда, постановившего данный приговор; на
   сообщение  председательствующего  о  том,  что о подобном поведении
   защитника   в  судебном  заседании  будет  сообщено  в  Адвокатскую
   палату,  адвокат О. пренебрежительно высказал свое согласие с этим.
   Заявитель  просит  обратить  внимание адвоката О. на недопустимость
   подобного поведения в судебном заседании.
       ...Выслушав   объяснения   адвоката   О.,   изучив   письменные
   материалы  дисциплинарного  производства,  обсудив доводы сообщения
   федерального  судьи  районного  суда г. Москвы П., Квалификационная
   комиссия,   проведя  голосование  именными  бюллетенями,  пришла  к
   следующим выводам.
       Адвокат  при осуществлении профессиональной деятельности обязан
   честно,  разумно,  добросовестно, квалифицированно, принципиально и
   своевременно  исполнять  обязанности,  отстаивать  права и законные
   интересы   доверителя   всеми   не  запрещенными  законодательством
   Российской  Федерации средствами; соблюдать Кодекс профессиональной
   этики  адвоката  (подп.  1  и  4 п. 1 ст. 7 Федерального закона "Об
   адвокатской  деятельности  и адвокатуре в Российской Федерации", п.
   1 ст. 8 Кодекса профессиональной этики адвоката), в силу которого:
       "Адвокаты  при  всех  обстоятельствах  должны сохранять честь и
   достоинство, присущие их профессии" (п. 1 ст. 4);
       "При  осуществлении  профессиональной  деятельности  адвокат...
   придерживается  манеры поведения, соответствующей деловому общению"
   (п. 2 ст. 8);
       "Адвокат  не  вправе...  допускать  в  процессе разбирательства
   дела  высказывания, умаляющие честь и достоинство других участников
   разбирательства,  даже в случае их нетактичного поведения" (подп. 7
   п. 1 ст. 9);
       "Участвуя   или   присутствуя  на  судопроизводстве...  адвокат
   должен    соблюдать    нормы    соответствующего    процессуального
   законодательства,  проявлять  уважение  к  суду,  другим участникам
   процесса,  следить за соблюдением закона в отношении доверителя и в
   случае  нарушений прав последнего ходатайствовать об их устранении.
   Возражая  против  действий  судей  и  других  участников  процесса,
   адвокат  должен  делать  это  в корректной форме и в соответствии с
   законом (ст. 12)".
       За    неисполнение    либо    ненадлежащее   исполнение   своих
   обязанностей   адвокат   несет   ответственность,   предусмотренную
   Федеральным  законом  "Об  адвокатской  деятельности и адвокатуре в
   Российской Федерации" (п. 2 ст. 7 названного Закона).
       В  соответствии  с подп. 6 п. 2 ст. 20 Кодекса профессиональной
   этики   адвоката   жалоба,   представление,   сообщение  признаются
   допустимыми  поводами  к  возбуждению дисциплинарного производства,
   если  в  них указаны "конкретные действия (бездействие) адвоката, в
   которых выразилось нарушение им профессиональных обязанностей".
       В  сообщении  заявителя  указывается,  что  14 июля 2006 г. при
   рассмотрении  районным судом г. Москвы постановления следователя СЧ
   ГСУ  при  ГУВД г. Москвы Р. о возбуждении перед судом ходатайства о
   продлении   срока   содержания   под   стражей  Т.,  обвиняемого  в
   совершении  преступления,  предусмотренного ч. 2 ст. 213 УК РФ, его
   защитник  -  адвокат  О.  "неоднократно  нарушил  порядок судебного
   заседания, не подчинился распоряжениям председательствующего".
       Разбирательство  в Квалификационной комиссии Адвокатской палаты
   субъекта  Российской  Федерации  осуществляется на основе принципов
   состязательности    и    равенства    участников    дисциплинарного
   производства   (п.   1   ст.   23  Кодекса  профессиональной  этики
   адвоката),  в  связи  с  чем  Квалификационная  комиссия  не вправе
   оценивать   некие   абстрактные   поступки   адвоката   О.,   якобы
   совершенные  им  во  время  осуществления  защиты  обвиняемого Т. в
   судебном заседании районного суда г. Москвы.
       Обвиняя   адвоката  О.  в  ненадлежащем  поведении  в  судебном
   заседании,  заявитель был обязан указать на конкретные факты такого
   поведения  (дата,  часть  судебного  заседания,  суть  нарушения  и
   т.д.).
       Квалификационная  комиссия отмечает, что конкретность обвинения
   является   общеправовым   принципом   и   необходимой  предпосылкой
   реализации  лицом,  против  которого  выдвинуто обвинение, права на
   защиту.  Уклонение  стороны дисциплинарного производства, требующей
   привлечения   адвоката   к   дисциплинарной   ответственности,   от
   конкретизации  обвинения обязывает правоприменяющий орган толковать
   все  сомнения  в пользу лица, против которого выдвинуто обвинение в
   ненадлежащем поведении (адвоката).
       Не  указывая  в  сообщении,  каким  именно  образом  адвокат О.
   "неоднократно  нарушил  порядок  судебного заседания, не подчинился
   распоряжениям    председательствующего",   заявитель   приложил   к
   сопроводительному  письму копию протокола судебного заседания от 14
   июля 2006 г.
       Однако,  изучив  протокол судебного заседания, Квалификационная
   комиссия  не  обнаружила  в  нем  сведений  о  том,  что адвокат О.
   "неоднократно  нарушил  порядок  судебного заседания, не подчинился
   распоряжениям председательствующего".
       Как  усматривается из протокола, возражая против удовлетворения
   ходатайства  следователя  о продлении до 4 месяцев срока содержания
   под  стражей  обвиняемого  Т.,  его защитник - адвокат О. не только
   указал    на    отсутствие,    по   его   мнению,   предусмотренных
   уголовно-процессуальным  законом  обстоятельств  для удовлетворения
   ходатайства  (ст.  97,  99,  109  ч.  2,  110 УПК РФ), но и обратил
   внимание  суда  на  то,  что,  по  мнению  защитника, суд не вправе
   удовлетворить  ходатайство  следователя и по формальному основанию,
   а  именно  потому,  что  оно  вынесено неуполномоченным должностным
   лицом.  При  этом защитник обосновал и аргументировал свою позицию,
   сославшись   на  то,  что,  по  его  мнению,  уголовное  дело  было
   незаконно  изъято  из  одного  следственного  подразделения органов
   внутренних дел и передано в другое следственное подразделение.
       Позиция    защиты   по   данному   вопросу,   как   усматривает
   Квалификационная  комиссия  из  протокола судебного заседания, была
   выражена в корректной форме.
       Как  можно заключить из протокола судебного заседания, защитник
   и   председательствующий  разошлись  во  мнении  об  относимости  к
   предмету  судебного  исследования  при  рассмотрении  постановления
   следователя  о возбуждении ходатайства о продлении срока содержания
   обвиняемого  под  стражей  вопроса  о  законности  вынесения именно
   данным следователем соответствующего постановления-ходатайства.
       Являясь  независимым  профессиональным  советником  по правовым
   вопросам,   "адвокат   не   может   быть   привлечен  к  какой-либо
   ответственности...  за  выраженное им при осуществлении адвокатской
   деятельности   мнение,  если  только  вступившим  в  законную  силу
   приговором   суда   не  будет  установлена  виновность  адвоката  в
   преступном  действии  (бездействии)"  (п.  1  ст.  2,  п.  2 ст. 18
   Федерального  закона  "Об  адвокатской  деятельности и адвокатуре в
   Российской Федерации").
       Оценив  же  (в  пределах  представленных  заявителем письменных
   доказательств)  на  предмет  соответствия  адвокатской  этике форму
   выражения  адвокатом  О.  в  судебном  заседании  районного суда г.
   Москвы  14 июля 2006 г. своего мнения о законности и обоснованности
   постановления   следователя   СЧ  ГСУ  при  ГУВД  г.  Москвы  Р.  о
   возбуждении  перед  судом  ходатайства о продлении срока содержания
   под  стражей обвиняемого Т. до 4 месяцев (в пределах представленных
   заявителем  письменных  доказательств),  Квалификационная  комиссия
   считает,  что она не противоречила предписаниям Федерального закона
   "Об  адвокатской  деятельности и адвокатуре в Российской Федерации"
   и Кодекса профессиональной этики адвоката.
       Отдельные  особенности  в  поведении  адвоката-защитника, в том
   числе  способы  высказывания  им  своего  мнения по обсуждающимся в
   судебном    заседании    вопросам,    предусмотрены   законом   при
   рассмотрении  уголовного дела с участием присяжных заседателей (ст.
   335   УПК   РФ),   однако   они   не   имеют  отношения  к  данному
   дисциплинарному производству.
       В  сообщении  заявителя  указывается,  что  14 июля 2006 г. при
   рассмотрении  районным судом г. Москвы постановления следователя СЧ
   ГСУ  при  ГУВД г. Москвы Р. о возбуждении перед судом ходатайства о
   продлении   срока   содержания   под   стражей  Т.,  обвиняемого  в
   совершении  преступления,  предусмотренного ч. 2 ст. 213 УК РФ, его
   защитник    -    адвокат    О.    "в    ответ   на   предупреждения
   председательствующего  о  недопустимости  такого поведения высказал
   свои  суждения  о  заинтересованности  суда  в  исходе рассмотрения
   ходатайства  следователя;  при  этом,  полагая о заинтересованности
   суда,   в  установленном  уголовно-процессуальным  законом  порядке
   отвод   составу   суда   не  заявил,  а  в  грубой  форме  высказал
   некорректные   суждения  по  поводу  вступившего  в  законную  силу
   приговора и состава суда, постановившего данный приговор".
       Изучив  представленный заявителем протокол судебного заседания,
   Квалификационная  комиссия  установила, что в нем имеются следующие
   записи:
       "...Председательствующий  напоминает  адвокату,  что  в  данном
   судебном    заседании    рассматривается    только    постановление
   следователя...    все   иные   вопросы,   касающиеся   производства
   предварительного  следствия,  в  настоящем  судебном  заседании  не
   рассматриваются.
       Защитник:   "Данное   ходатайство  составлено  неуполномоченным
   лицом  - следователем ГСУ при ГУВД г. Москвы. Данное уголовное дело
   возбуждено  следователем СО при ОВД Т. района г. Москвы, 19.04.2006
   начальником  СЧ  ГСУ  при  ГУВД г. Москвы... на основании п. 1 ч. 1
   ст.  39  УПК  РФ  уголовное дело изъято и передано следователю ГСУ.
   Данное дело изъято и передано незаконно".
       Председательствующий   напоминает  адвокату,  что  в  настоящем
   судебном  заседании вопрос о законности или незаконности действий и
   решений   следователя,   не   связанных  с  избранием  в  отношении
   обвиняемого меры пресечения, рассмотрен быть не может.
       Председательствующий     предупреждает     адвоката     О.    о
   недопустимости    нарушения    порядка    в   судебном   заседании,
   недопустимости пререкания с председательствующим.
       Защитник:  "Прошу занести в протокол возражения против действий
   председательствующего,   который   остановил   защитника  в  момент
   приведения  им  своих доводов в обоснование своей позиции, позволил
   высказать,   что  ходатайство  вынесено  не  уполномоченным  на  то
   органом,  председательствующий  незаконно вынес адвокату замечание.
   Такая  позиция  суда  ясна,  так  как  суд  в этом же составе вынес
   заведомо  незаконный  и  необоснованный приговор в отношении членов
   НБП и в настоящее время проявляет заинтересованность".
       Председательствующий     предупреждает     адвоката     О.    о
   недопустимости   подобных  высказываний  по  поводу  вступившего  в
   законную  силу  приговора  суда,  а также сообщает, что о нарушении
   защитником    порядка   в   судебном   заседании   и   неподчинении
   распоряжениям   председательствующего   судом   будет   сообщено  в
   Адвокатскую палату.
       Защитник:   "Да,   пожалуйста".  Председательствующий  повторно
   запретил защитнику высказаться в защиту Т.".
       Квалификационная   комиссия   неоднократно   обращала  в  своих
   заключениях  внимание  на  то, что заявление возражений на действия
   председательствующего   вне   зависимости   от   их  обоснованности
   является      процессуальным     правом     участника     судебного
   разбирательства,  прямо  предусмотренным  ст.  243 УПК РФ, и ни при
   каких  обстоятельствах  само  по  себе  не  может расцениваться как
   пререкание с председательствующим и проявление неуважения к суду.
       На  таких  же позициях стоит и судебная практика. Рассмотрев 21
   июня  2005  г.  в  судебном  заседании кассационную жалобу адвоката
   Фомина  М.А.  на  частное постановление Б. районного суда г. Москвы
   от  25  апреля  2005  г. по уголовному делу в отношении Б., которым
   было  постановлено  обратить  внимание Адвокатской палаты г. Москвы
   на   недостойное   поведение  защитника  Ф.,  умаляющего  авторитет
   судебной  власти,  судебная коллегия по уголовным делам Московского
   городского  суда  отменила  частное  постановление  районного суда,
   указав  в кассационном определении (дело N 22-6245), в том числе на
   то,  что  "Уголовно-процессуальным  законом  РФ предусмотрено право
   участников  процесса  заявлять  отводы, в частности и суду, а также
   подавать   свои   возражения   на  действия  председательствующего.
   Указанные    права,   предоставленные   участникам   процесса   при
   рассмотрении  уголовных  дел  в судах, не могут рассматриваться как
   давление  на  суд,  так  как  являются правами участников процесса,
   предоставленными  им  уголовно-процессуальным  законом, в частности
   ст.   53   и   243   УПК   РФ...  Проявление  участником  судебного
   разбирательства   настойчивости   в   отстаивании   своей   позиции
   (неоднократные    заявления    однотипных   ходатайств,   повторная
   постановка  допрашиваемым  лицам  повторных  вопросов,  отклоненных
   председательствующим,  и  т.п. ...) не может рассматриваться ни как
   нарушение  порядка в судебном заседании, ни тем более как действия,
   умаляющие  авторитет  судебной  власти"  (см.  Вестник  Адвокатской
   палаты г. Москвы. 2006. N 2-3 (28-29). С. 66-71).
       Вопрос   о  том,  какой  из  предусмотренных  УПК  РФ  способов
   процессуального   реагирования  на  действия  председательствующего
   избрать  в  конкретный  момент  судебного заседания - заявить отвод
   председательствующему  (ст.  61-65  УПК  РФ) либо возражения на его
   действия  (ст.  243 УПК РФ), находится в исключительной компетенции
   участника    судопроизводства    (в   том   числе   защитника),   и
   обоснованность  сделанного  участником  в  данном конкретном случае
   выбора  не  может  быть  предметом  проверки дисциплинарных органов
   Адвокатской  палаты  субъекта  Российской  Федерации.  В  противном
   случае  свобода  реализации  участником уголовного судопроизводства
   принадлежащих  ему  по  закону  процессуальных  прав подверглась бы
   произвольному ограничению.
       Квалификационная   комиссия   вновь  напоминает,  что,  являясь
   независимым   профессиональным  советником  по  правовым  вопросам,
   "адвокат  не  может  быть привлечен к какой-либо ответственности...
   за   выраженное   им  при  осуществлении  адвокатской  деятельности
   мнение,  если  только вступившим в законную силу приговором суда не
   будет   установлена   виновность  адвоката  в  преступном  действии
   (бездействии)"  (п.  1  ст.  2, п. 2 ст. 18 Федерального закона "Об
   адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации").
       Что    касается    формы,    в   которой   участник   судебного
   разбирательства      заявляет      возражения      на      действия
   председательствующего,   то,   по  мнению  Комиссии,  из  протокола
   судебного   заседания   усматривается,   что   адвокат  О.  заявлял
   возражения  на  действия  председательствующего  в  форме,  которая
   вопреки  утверждению заявителя грубой не является и не противоречит
   предписаниям  Федерального  закона  "Об  адвокатской деятельности и
   адвокатуре  в  Российской  Федерации"  и  Кодекса  профессиональной
   этики адвоката.
       Адвокат   несет   ответственность   лишь  за  неисполнение  или
   ненадлежащее  исполнение  своих профессиональных обязанностей перед
   доверителем;    за   нарушение   требований   законодательства   об
   адвокатской    деятельности    и    адвокатуре   и   норм   Кодекса
   профессиональной  этики адвоката и за неисполнение или ненадлежащее
   исполнение  решений органов Адвокатской палаты, принятых в пределах
   их  компетенции  (подп.  1-3  п.  2  ст. 17 Федерального закона "Об
   адвокатской  деятельности  и адвокатуре в Российской Федерации"; п.
   1  ст.  18  Кодекса  профессиональной этики адвоката), а адвокат О.
   защиту  обвиняемого  Т.  (в объеме, являющемся предметом проверки в
   рамках   настоящего  дисциплинарного  производства)  осуществлял  в
   полном    соответствии    с    законодательством   об   адвокатской
   деятельности  и адвокатуре, в том числе и Кодексом профессиональной
   этики адвоката.
       На  основании изложенного Квалификационная комиссия Адвокатской
   палаты  города  Москвы,  руководствуясь  п.  7  ст. 33 Федерального
   закона  "Об  адвокатской  деятельности  и  адвокатуре  в Российской
   Федерации"  и  подп.  2  п. 9 ст. 23 Кодекса профессиональной этики
   адвоката,    выносит   заключение   о   необходимости   прекращения
   дисциплинарного  производства  в  отношении  адвоката О. вследствие
   отсутствия  в  его  действиях  (бездействии), описанных в сообщении
   федерального судьи районного суда г. Москвы П.
       Совет согласился с мнением Квалификационной комиссии.
   
       5.   Квалификационная   комиссия   отметила,  что  конкретность
   обвинения    является    общеправовым   принципом   и   необходимой
   предпосылкой    реализации   лицом,   против   которого   выдвинуто
   обвинение,  права  на  защиту,  в  связи  с  чем Комиссия не вправе
   оценивать  иные  абстрактные  "выражения  и речевые обороты", якобы
   унизившие честь и достоинство заявителя.
       Являясь  независимым  профессиональным  советником  по правовым
   вопросам   "адвокат   не   может   быть   привлечен   к  какой-либо
   ответственности...  за  выраженное им при осуществлении адвокатской
   деятельности   мнение,  если  только  вступившим  в  законную  силу
   приговором   суда   не  будет  установлена  виновность  адвоката  в
   преступном  действии  (бездействии)"  (п.  1  ст.  2,  п.  2 ст. 18
   Федерального  закона  "Об  адвокатской  деятельности и адвокатуре в
   Российской Федерации".
       ...25  августа  2006  г.  в  Адвокатскую  палату  г.  Москвы из
   Главного  управления Федеральной регистрационной службы по Москве в
   соответствии  с  подп.  9  п.  3  ст.  31  Федерального  закона "Об
   адвокатской  деятельности  и  адвокатуре  в  Российской  Федерации"
   поступило  представление от 25 августа 2006 г., в котором поставлен
   вопрос   о  рассмотрении  обращения  заместителя  прокурора  г.  М.
   Московской  области  Д. о нетактичном по отношению к нему поведении
   в   судебных   заседаниях   адвоката   А.,  осуществлявшего  защиту
   подсудимого С. по уголовному делу.
       В   поступившем   в  Адвокатскую  палату  г.  Москвы  вместе  с
   представлением  ГУ  Росрегистрации  по Москве от 25 августа 2006 г.
   обращении  заместителя  прокурора г. М. Московской области Д. от 28
   июня   2006   г.   указано,   он   принимал   участие   в  качестве
   государственного  обвинителя  в  рассмотрении  М.  городским  судом
   Московской области уголовного дела в отношении С.
       В  ходе  судебного  разбирательства  защитник  подсудимого С. -
   адвокат  А.  вел  себя вызывающе, агрессивно, допускал в своей речи
   выражения,  свидетельствующие  о  проявлении им явного неуважения к
   государственному     обвинителю     как     участнику     судебного
   разбирательства,  в частности, публично назвал его лжецом и юристом
   низкого  класса,  употреблял  иные  выражения  и  речевые  обороты,
   унижающие  честь  и  достоинство  заявителя.  Не  делая  выводов  о
   виновности  А.  в совершении конкретных правонарушений, заместитель
   прокурора  г.  М.  Московской  области  Д.  считает,  что  подобное
   поведение  несовместимо  со  статусом адвоката, является нарушением
   подп.  7 п. 1 ст. 9, ст. 12 Кодекса профессиональной этики адвоката
   и   подп.  4  п.  1  ст.  7  Федерального  закона  "Об  адвокатской
   деятельности  и адвокатуре в Российской Федерации" и в соответствии
   с  подп.  5  п.  1,  п.  5  ст. 17 названного Закона основанием для
   рассмотрения вопроса о прекращении статуса адвоката А.
       1  сентября  2006  г.  президент  Адвокатской палаты г. Москвы,
   руководствуясь   ст.   31   Федерального   закона  "Об  адвокатской
   деятельности   и   адвокатуре  в  Российской  Федерации",  возбудил
   дисциплинарное  производство  в отношении адвоката А. (распоряжение
   N    159),    материалы    которого    направил   на   рассмотрение
   Квалификационной комиссии Адвокатской палаты г. Москвы.
       В  соответствии с п. 13 Указа Президента РФ от 09.03.2004 N 314
   (в  ред.  Указов Президента РФ от 20.05.2004 N 649, от 15.03.2005 N
   295,  от  14.11.2005  N 1319, от 23.12.2005 N 1522, от 27.03.2006 N
   261)  "О  системе  и  структуре  федеральных органов исполнительной
   власти"   вновь  образованной  Федеральной  регистрационной  службе
   переданы  от  Министерства юстиции РФ функции по контролю и надзору
   в  сфере адвокатуры и нотариата, за исключением функций по принятию
   нормативных правовых актов в установленной сфере деятельности.
       В  соответствии  с  пп.  1,  2  и  6  Положения  о  Федеральной
   регистрационной  службе,  утвержденного  Указом  Президента  РФ  от
   13.10.2004  N  1315  (в  ред.  Указов Президента РФ от 23.12.2005 N
   1521,  от  02.05.2006  N  450) "Вопросы Федеральной регистрационной
   службы",   Федеральная   регистрационная   служба  (Росрегистрация)
   является  федеральным органом исполнительной власти, осуществляющим
   функции  по  контролю  и  надзору  в  сфере адвокатуры и нотариата.
   Росрегистрация  подведомственна  Минюсту России. Основными задачами
   Росрегистрации являются:
       "...3)  осуществление  контроля  и надзора в сфере адвокатуры и
   нотариата. Росрегистрация осуществляет следующие полномочия...
       10)  осуществляет на территории Российской Федерации функции по
   контролю  и  надзору  за  соблюдением  законодательства  Российской
   Федерации  адвокатами,  адвокатскими  образованиями  и адвокатскими
   палатами".
       В  соответствии  с  п.  5  Общего  положения  о территориальном
   органе  Федеральной  регистрационной службы по субъекту (субъектам)
   Российской   Федерации,   утвержденного   приказом  Минюста  РФ  от
   03.12.2004  N  183 (в ред. приказов Минюста РФ от 28.09.2005 N 181,
   от   05.05.2006   N   149)   "Об  утверждении  Общего  положения  о
   территориальном   органе   Федеральной  регистрационной  службы  по
   субъекту   (субъектам)  Российской  Федерации"  (зарегистрирован  в
   Минюсте   РФ   09.12.2004   N   6180),   одной  из  основных  задач
   территориального   органа  Федеральной  регистрационной  службы  по
   субъекту  (субъектам)  Российской  Федерации  - Главного управления
   (Управления)   Федеральной   регистрационной   службы  по  субъекту
   (субъектам)  Российской Федерации является осуществление контроля и
   надзора в сфере адвокатуры и нотариата.
       Таким     образом,     территориальный     орган    Федеральной
   регистрационной   службы   по   субъекту   (субъектам)   Российской
   Федерации  является  органом государственной власти, уполномоченным
   в области адвокатуры.
       В  соответствии  с подп. 2 п. 1 ст. 20 Кодекса профессиональной
   этики    адвоката    поводом    для   возбуждения   дисциплинарного
   производства  является  представление,  внесенное  в  Совет органом
   государственной власти, уполномоченным в области адвокатуры.
       Основываясь     на     приведенных    положениях    российского
   законодательства,  Квалификационная комиссия признает представление
   Главного  управления Росрегистрации по Москве от 25 августа 2006 г.
   N  2006/77-22309  (вх.  N  1839  от 25.08.2006), содержащее просьбу
   рассмотреть   обращение   заместителя   М.   городской  прокуратуры
   Московской  области  Д. от 28 июня 2006 г. в отношении адвоката А.,
   допустимым  поводом  для возбуждения дисциплинарного производства и
   учитывает,  что обстоятельства, перечисленные в п. 2 ст. 20 Кодекса
   профессиональной  этики  адвоката,  указаны в обращении заместителя
   М.  городской  прокуратуры  Московской  области  Д.,  приложенном к
   представлению.
       Прежде  чем перейти к анализу обоснованности доводов заявителя,
   Квалификационная  комиссия  считает  необходимым  сделать следующие
   оговорки  относительно объема (предмета) настоящего дисциплинарного
   производства.
       Не  имея  возможности  согласно  действующему  законодательству
   самостоятельно     инициировать     возбуждение     дисциплинарного
   производства  в  отношении  адвоката  А., заместитель М. городского
   прокурора  Московской  области  Д.  28  июня  2006  г.  обратился в
   Федеральную  регистрационную  службу с письмом, в котором указал на
   допущенное,  по  мнению  автора письма, нарушение адвокатом А. норм
   Кодекса  профессиональной  этики адвоката и Федерального закона "Об
   адвокатской  деятельности  и адвокатуре в Российской Федерации" при
   общении    с    государственным    обвинителем    Д.   в   судебном
   разбирательстве   по  уголовному  делу  в  отношении  С.  Заявитель
   считал,  что поведение адвоката А. являлось основанием для внесения
   органом    государственной   власти,   уполномоченным   в   области
   адвокатуры,   представления   о   прекращении  статуса  адвоката  в
   соответствии  с  п.  6  ст.  17 Федерального закона "Об адвокатской
   деятельности и адвокатуре в Российской Федерации".
       Ранее,  5  мая  2006  г.,  М. городской суд Московской области,
   закончив  рассмотрение  уголовного  дела  в  отношении  С., вынес в
   адрес   адвоката  А.  частное  постановление,  которое  направил  в
   Московскую    городскую    коллегию    адвокатов    для    принятия
   соответствующих  мер  реагирования. Письмо от 13 июля 2006 г. N 171
   заместитель  председателя  Коллегии адвокатов "Московская городская
   коллегия  адвокатов"  С.  сообщил М. городскому суду о рассмотрении
   частного  постановления.  Однако  в Адвокатскую палату г. Москвы М.
   городской  суд  (чье обращение согласно подп. 4 п. 1 ст. 20 было бы
   самостоятельным    поводом    для    возбуждения    дисциплинарного
   производства)   каких-либо   сообщений  (частных  постановлений)  о
   действиях   (бездействии)  адвоката  А.  в  связи  с  рассмотрением
   уголовного  дела в отношении С. не направлял. Частное постановление
   М.  городского  суда  от  5  мая  2005  г.,  равно  как  и протокол
   судебного  заседания  по  уголовному  делу N 1-525/05 от 31 октября
   2005  г. - 5 мая 2006 г., были приложены заместителем М. городского
   прокурора  Московской  области  Д.  к  письму,  направленному  им в
   Федеральную   регистрационную   службу,  в  качестве  доказательств
   обоснованности изложенных в письме доводов.
       1  августа  2006  г.  начальник  Управления по контролю в сфере
   адвокатуры   и  нотариата  Федеральной  регистрационной  службы  С.
   направил  в  Главное  управление Федеральной регистрационной службы
   по  Москве обращение заместителя прокурора г. М. Московской области
   Д.  по  поводу  действий  адвоката  А.  для  рассмотрения и решения
   вопроса  о наличии оснований для внесения в соответствии с п. 6 ст.
   17  Федерального закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в
   Российской  Федерации" представления в Адвокатскую палату г. Москвы
   о   прекращении   статуса   названного   адвоката;   о  результатах
   рассмотрения   просил   сообщить   заместителю   прокурора   г.  М.
   Московской   области   Д.  и  в  Управление  по  контролю  в  сфере
   адвокатуры   и  нотариата  Федеральной  регистрационной  службы.  К
   данному  письму  были  приложены  документы,  поступившие  вместе с
   обращением заместителя прокурора г. М. Московской области Д.
       Форма  и  содержание письма (представления) Главного управления
   Федеральной  регистрационной  службы  по  Москве от 25 августа 2006
   г.,  поступившего  в  Адвокатскую  палату г. Москвы 25 августа 2006
   г.,  свидетельствуют  о  том, что Главное управление Росрегистрации
   по  Москве  не  воспользовалось предоставленным только ему п. 6 ст.
   17  Федерального закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в
   Российской  Федерации"  правом  направить  в  Адвокатскую палату г.
   Москвы   представление  о  прекращении  статуса  адвоката  А.,  для
   рассмотрения   которого   названная   норма   Федерального   закона
   устанавливает  особый  правовой  режим. Письмо (представление) было
   направлено  с просьбой рассмотреть материал в отношении адвоката А.
   для  решения  вопроса о возбуждении дисциплинарного производства. В
   дисциплинарной   практике   Адвокатской   палаты  г.  Москвы  такие
   представления  рассматриваются  в  общем  порядке  наряду  с  иными
   допустимыми  поводами для возбуждения дисциплинарного производства,
   перечисленными  в  п.  1  ст.  20  Кодекса  профессиональной  этики
   адвоката.
       В  этой  связи  Квалификационная  комиссия  не  может  признать
   правомерным   содержащуюся   в   письме   (представлении)  Главного
   управления  Федеральной  регистрационной  службы  по  Москве  от 25
   августа   2006   г.  просьбу  дать  оценку  нетактичному  поведению
   адвоката  А.  по  отношению  к М. городскому суду, поскольку суд, в
   отличие  от  государственного обвинителя, был вправе самостоятельно
   обратиться   в  Адвокатскую  палату  г.  Москвы  с  соответствующей
   просьбой  (подп.  4  п.  1  ст.  20  Кодекса профессиональной этики
   адвоката),  однако  этого не сделал. Направление М. городским судом
   Московской  области  частного  постановления  от  5  мая  2005 г. в
   Московскую    городскую   коллегию   адвокатов   никаких   правовых
   последствий  для  Адвокатской  палаты  г. Москвы не создает. Равным
   образом  является  ошибочным  высказанное  в письме (представлении)
   Главного  управления  Федеральной  регистрационной службы по Москве
   от  25 августа 2006 г. утверждение о том, что якобы "9 августа 2006
   года  в  Главное  управление  из Росрегистрации поступило обращение
   заместителя  прокурора  г.  М. Московской области Д., а также копия
   частного  постановления,  вынесенного  судьей  М.  городского  суда
   Московской   области   Ч.,   о  нетактичном  поведении  в  судебных
   заседаниях  адвоката  А.,  осуществлявшего защиту подсудимого С. по
   уголовному  делу.  Копия  частного постановления, вынесенного 5 мая
   2006  г.  судьей  М.  городского  суда  Московской  области  Ч.,  в
   самостоятельном  качестве  в  Главное  управление не поступала, она
   лишь  была  приложена  к  обращению  заместителя  прокурора  г.  М.
   Московской области Д. в качестве письменного доказательства.
       Поскольку  любое  сообщение  суда (в том числе в форме частного
   постановления,  определения)  является  в  силу подп. 4 п. 1 ст. 20
   Кодекса  профессиональной  этики  адвоката  самостоятельным поводом
   для  возбуждения  дисциплинарного  производства, то, следовательно,
   единственный  случай,  когда сообщение суда может быть использовано
   органом    исполнительной    власти,   уполномоченным   в   области
   адвокатуры,  как  источник  информации  о  нарушении адвокатом норм
   законодательства  об  адвокатской деятельности и адвокатуре и (или)
   Кодекса  профессиональной  этики адвоката, - это прямо обращенная к
   данному  органу  просьба  суда  воспользоваться специальным правом,
   предоставленным  только  данному  органу  п.  6 ст. 17 Федерального
   закона  "Об  адвокатской  деятельности  и  адвокатуре  в Российской
   Федерации"   (право   направить   в   Адвокатскую  палату  субъекта
   Федерации  представление о прекращении статуса адвоката, сведения о
   котором  внесены  в соответствующий региональный реестр). Однако М.
   городской  суд  в  Главное  управление  Росрегистрации  по Москве с
   подобной просьбой в отношении адвоката А. не обращался.
       Таким  образом, представление ГУ Росрегистрации по Москве от 25
   августа  2006  г.  Квалификационная  комиссия  признает  допустимым
   поводом  для  возбуждения  настоящего  дисциплинарного производства
   лишь  в  той  части,  в какой оно основано на обращении заместителя
   прокурора  г.  М. Московской области Д. от 28 июня 2006 г. N 43540,
   причем  на рассмотрение этого представления предписания специальной
   нормы   -   п.   6  ст.  17  Федерального  закона  "Об  адвокатской
   деятельности    и    адвокатуре    в   Российской   Федерации"   не
   распространяются,  поскольку  оно  внесено в общем правовом режиме,
   установленном  Кодексом  профессиональной  этики  адвоката для всех
   допустимых поводов к возбуждению дисциплинарного производства.
       ...Выслушав      объяснения      участников     дисциплинарного
   производства,   изучив   материалы   дисциплинарного  производства,
   обсудив   доводы   представления  Главного  управления  Федеральной
   регистрационной   службы   по   Москве   от  25  августа  2006  г.,
   основанного  на  обращении  заместителя  М.  городской  прокуратуры
   Московской  области Д. от 28 июня 2006 г. N 43540, Квалификационная
   комиссия,   проведя  голосование  именными  бюллетенями,  пришла  к
   следующим выводам.
       С  31  октября  2005  г.  по  5  мая 2006 г. М. городским судом
   Московской  области  рассматривалось  уголовное  дело  по обвинению
   гражданина  Республики  Узбекистан  С. в совершении убийства своего
   знакомого  Н.  в  ночь  на  19  февраля 2005 г., а также в подделке
   официального  документа,  предоставляющего права или освобождающего
   от  обязанностей,  в  целях  его  использования (бланк миграционной
   карты).  Действия  обвиняемого  органами предварительного следствия
   были квалифицированы по ст. 105 ч. 1, 327 ч. 1 УК РФ.
       Государственное  обвинение  в суде первой инстанции поддерживал
   заместитель   прокурора   г.   М.  Московской  области  Д.,  защиту
   осуществлял  адвокат  А.  В  судебных  прениях  11  апреля  2006 г.
   государственный  обвинитель  обвинение  по  ст.  105  ч.  1  УК  РФ
   поддержал  в  полном  объеме,  а  по  обстоятельствам,  связанным с
   миграционной   картой  на  имя  С.,  изменил  обвинение  в  сторону
   смягчения  - просил переквалифицировать действия подсудимого с ч. 1
   на   ч.   3  ст.  327  УК  РФ  (использование  заведомо  подложного
   документа);  выступая 19 апреля 2006 г. с речью в защиту С. адвокат
   А.  просил  оправдать  подсудимого  по  ч.  1  ст.  105  УК  РФ "за
   недоказанностью  причастности",  а  также просил оправдать его и по
   ч.  1 ст. 327 УК РФ в связи в отсутствием в действиях С. "признаков
   преступления,  объективной  стороны  преступления", при этом просил
   отказать  государственному обвинителю в переквалификации действий с
   ч.  1 на ч. 3 ст. 327 УК РФ, поскольку в материалах уголовного дела
   имеется   неотмененное   постановление  следователя  о  прекращении
   уголовного  преследования  С.  по  ч.  3  ст.  327 УК РФ по тому же
   эпизоду.
       По  приговору  М.  городского  суда Московской области от 5 мая
   2006  г.  С.  был  оправдан  по  ч.  1  ст.  105  УК  РФ  в связи с
   непричастностью   к   совершению   данного   преступления,  признан
   виновным  по  ч.  3  ст.  327 УК РФ и приговорен к наказанию в виде
   исправительных  работ сроком на 9 месяцев; освобожден из-под стражи
   в  зале  суда  в связи с полным отбытием наказания, назначенного по
   ч. 3 ст. 327 УК РФ.
       17  августа  2006  г.  судебная  коллегия  по  уголовным  делам
   Московского  областного суда, рассмотрев кассационное представление
   государственного   обвинителя   на   оправдательный   приговор   М.
   городского  суда  Московской  области  от  5  мая 2006 г., заслушав
   объяснения  оправданного  С.,  адвоката А., просивших об оставлении
   без  изменения оправдательного приговора и об отмене обвинительного
   приговора,  определила  указанный приговор в части оправдания С. по
   предъявленному     обвинению     в     совершении     преступления,
   предусмотренного  ч.  1  ст.  105  УК  РФ,  оставить без изменения,
   кассационное  представление  - без удовлетворения, этот же приговор
   в  части осуждения С. за преступление, предусмотренное ч. 3 ст. 327
   УК  РФ,  отменить  и дело производством прекратить на основании ст.
   27  ч.  1  п.  5  УПК  РФ.  При  этом,  прекращая  производство  по
   уголовному  делу  в  части  осуждения  С.  по  ч.  3 ст. 327 УК РФ,
   кассационная  инстанция  указала:  "В  соответствии со ст. 27, п. 5
   УПК  РФ  уголовное  преследование  в  отношении  подозреваемого или
   обвиняемого  прекращается  при  наличии  в отношении подозреваемого
   или   обвиняемого   неотмененного  постановления  следователя  либо
   прокурора  о  прекращении уголовного дела по тому же обвинению либо
   об  отказе  в  возбуждении уголовного дела. Как видно из материалов
   дела,  следователь  в  ходе  расследования  вынес  постановление  о
   прекращении   уголовного  преследования  в  отношении  С.  в  части
   использования   им   заведомо  подложного  документа,  то  есть  по
   предъявленному     обвинению     в     совершении     преступления,
   предусмотренного  ч.  3  ст.  327  УК  РФ.  Данное постановление не
   отменено.  При таких обстоятельствах судебная коллегия считает, что
   обвинительный  приговор  подлежит отмене, а производство по данному
   делу  в  этой  части  прекращению на основании ст. 27, п. 5 УПК РФ"
   (то  есть  фактически кассационная инстанция согласилась с доводами
   защитника   адвоката   А.,  которые  впервые  именно  он  привел  в
   защитительной речи в суде первой инстанции).
       По   мнению  заместителя  М.  городского  прокурора  Московской
   области  Д., поддерживавшего государственное обвинение, адвокат А.,
   участвуя  в  качестве  защитника  в рассмотрении дела в суде первой
   инстанции,  "вел  себя вызывающе, агрессивно, допускал в своей речи
   выражения,  свидетельствующие  о проявлении им явного неуважения ко
   мне  (государственному  обвинителю  Д. - Примечание Комиссии) как к
   участнику  судебного  разбирательства, в частности, публично назвал
   меня  (государственного обвинителя Д. - Примечание Комиссии) лжецом
   и  юристом  низкого  класса,  употреблял  иные  выражения и речевые
   обороты,   унижающие   мою   (государственного   обвинителя   Д.  -
   Примечание Комиссии) честь и достоинство".
       Адвокат  при осуществлении профессиональной деятельности обязан
   честно,  разумно,  добросовестно, квалифицированно, принципиально и
   своевременно  исполнять  обязанности,  отстаивать  права и законные
   интересы   доверителя   всеми   не  запрещенными  законодательством
   Российской  Федерации средствами, соблюдать Кодекс профессиональной
   этики  адвоката  (подп.  4  п.  1  ст.  7  Федерального  закона "Об
   адвокатской  деятельности  и  адвокатуре  в Российской Федерации"),
   согласно которому, в частности:
       "Адвокаты  при  всех  обстоятельствах  должны сохранять честь и
   достоинство, присущие их профессии" (п. 1 ст. 4 Кодекса);
       "При  осуществлении  профессиональной  деятельности  адвокат...
   придерживается  манеры поведения, соответствующей деловому общению"
   (п. 2 ст. 8 Кодекса);
       "Адвокат  не  вправе...  допускать  в  процессе разбирательства
   дела  высказывания, умаляющие честь и достоинство других участников
   разбирательства,  даже в случае их нетактичного поведения" (подп. 7
   п. 1 ст. 9 Кодекса);
       "Участвуя   или   присутствуя  на  судопроизводстве...  адвокат
   должен    соблюдать    нормы    соответствующего    процессуального
   законодательства,  проявлять  уважение  к  суду и другим участникам
   процесса,  следить за соблюдением закона в отношении доверителя и в
   случае  нарушений прав последнего ходатайствовать об их устранении"
   (ч.  1  ст.  12), "возражая против действий судей... адвокат должен
   делать  это  в  корректной  форме и в соответствии с законом" (ч. 2
   ст. 12).
       За    неисполнение    либо    ненадлежащее   исполнение   своих
   обязанностей   адвокат   несет   ответственность,   предусмотренную
   Федеральным  законом  "Об  адвокатской  деятельности и адвокатуре в
   Российской Федерации" (п. 2 ст. 7 названного Закона).
       Из   представленной   заявителем   копии   протокола  судебного
   заседания  усматривается,  что  19 апреля 2006 г. после выступления
   защитника  А.  с  речью в защиту С. государственный обвинитель Д. и
   защитник  А.  воспользовались правом реплики (ч. 6 ст. 292 УПК РФ),
   при  этом  после  реплики  государственного обвинителя адвокат А. в
   своей  реплике  высказал,  в частности, следующие суждения (лист 32
   ПСЗ):
       "Правом   реплики   пользуется   адвокат  А.:  "Государственный
   обвинитель   весь   процесс   занимался  тем,  что  фальсифицировал
   доказательства  и  лгал,  я  говорил,  что выскажусь о том, чего не
   говорил  государственный  обвинитель. "Лжец вы, господин!" Я говорю
   о том, что мой оппонент - юрист низкого класса...".
       Адвокат   А.  в  объяснениях  указал,  что  протокол  судебного
   заседания  имеет  смысловые противоречия, логические нестыковки как
   в  предложениях,  так  и  внутри  абзацев,  приписываемые  адвокату
   слова,   якобы  обращенные  в  адрес  государственного  обвинителя,
   содержащие    упреки   во   лжи,   представляют   собой   искажения
   высказываний  адвоката.  При  этом с протоколом судебного заседания
   адвокат не знакомился и замечания на него не подавал.
       Квалификационная   комиссия  не  считает  убедительными  данные
   адвокатом  А.  объяснения причин, по которым он в конечном итоге не
   познакомился  с  протоколом  судебного заседания и не подал на него
   замечания.  Как  усматривается  из объяснений адвоката, вначале ему
   судом   первой  инстанции  не  был  обеспечен  доступ  к  протоколу
   судебного  заседания,  а впоследствии он уже не видел необходимости
   знакомиться  с  протоколом,  поскольку  приговор  в  основной части
   обвинения  был  оправдательный,  а  в оставшейся части кассационные
   жалобы  ни  им,  ни его подзащитным не подавались, знакомиться же с
   протоколом  судебного  заседания  нужно лишь в том случае, если это
   поможет доверителю.
       Протокол    судебного    заседания   допускается   в   качестве
   доказательства  (ст. 83 УПК РФ). Отсутствие в материалах уголовного
   дела  протокола судебного заседания является безусловным основанием
   к  отмене  приговора  вышестоящей судебной инстанцией и направлению
   уголовного дела на новое рассмотрение (п. 11 ч. 2 ст. 381 УПК РФ).
       Учитывая   столь   важное   процессуальное  значение  протокола
   судебного    заседания,    наступление   серьезных   процессуальных
   последствий  при  выявлении  недостатков  протокола  либо  при  его
   полном    отсутствии,   законодатель   устанавливает   ряд   правил
   составления   протокола   судебного   заседания,   ознакомления   с
   протоколом,  подачи  и рассмотрения замечаний на протокол судебного
   заседания (ст. 259-260 УПК РФ).
       Адвокат  А. в установленном ст. 260 УПК РФ порядке замечания на
   протокол  судебного заседания М. городского суда Московской области
   от  31  октября  2005  г.  -  5  мая  2006  г. по уголовному делу N
   1-525/05  не  принес,  что  по  презумпции  свидетельствует  о  его
   согласии  с  содержанием  протокола и соответственно о правильности
   отражения   в   протоколе   судебного   заседания,   в   том  числе
   произнесенных адвокатом А. заявлений, речей, реплик и т.д.
       Поэтому  утверждения  адвоката  А.  о  неправильном отражении в
   протоколе  судебного  заседания,  в  частности,  его  выступления в
   судебных  прениях  и с репликами Квалификационная комиссия признает
   надуманными,   опровергающимися   протоколом  судебного  заседания,
   который  изготовлен в установленном уголовно-процессуальным законом
   порядке,  а  правильность  сделанных  в  нем  записей  адвокатом  в
   установленном порядке не оспорена.
       Ознакомившись   с   отраженным   в  протоколе  ходом  судебного
   заседания,  Квалификационная  комиссия  установила,  что  в  период
   рассмотрения   дела,   закончившегося   уже   в   первой  инстанции
   вынесением  оправдательного  приговора по основной части обвинения,
   стороны  активно  представляли  суду доказательства и участвовали в
   исследовании    представленных    суду   доказательств,   обсуждали
   различные  сложные  уголовно-процессуальные вопросы, возникавшие во
   время судебного следствия.
       При   этом,   как   можно   заключить  из  протокола  судебного
   заседания,  сложность  дела,  особенности  представленных  стороной
   обвинения   доказательств   (например,  допрос  с  применением  мер
   безопасности  свидетеля  К.  -  листы  13-об  -  15-об  ПСЗ; допрос
   свидетеля  Д.,  который,  по  версии  защиты,  мог быть причастен к
   убийству   потерпевшего,   -   листы  8-11  ПСЗ),  утрата  стороной
   обвинения   ряда  важных  доказательств  (видеозаписи  допроса  Д.;
   негативов  с  фотографиями места происшествия во время его осмотра;
   оригинала    миграционной    карточки)    и   иные   обстоятельства
   предопределили  то,  что  судебное заседание проходило в достаточно
   напряженной, эмоционально насыщенной обстановке.
       Совершенно   естественно,  что  в  прениях  сторона  защиты  (с
   основной   частью   доводов   которой  согласился  уже  суд  первой
   инстанции,  а  с  оставшейся частью доводов - суд второй инстанции)
   подвергла  острой  критике  позицию  стороны обвинения, обоснованно
   (как    теперь   усматривается   из   приговора   и   кассационного
   определения)     обращая     внимание     на     несостоятельность,
   непоследовательность,  надуманность и в конечном итоге незаконность
   этой позиции.
       Воспользовавшись    правом   ответной   реплики,   адвокат   А.
   действительно  произнес  слова  "лгал" и "лжец" (см. выше цитату из
   реплики).
       Одно  из  значений  слова  "ложь"  в русском языке - "неправда"
   (Толковый  словарь  русского языка/Под ред. проф. Д.Н. Ушакова. М.:
   ОГИЗ,  1938.  Том  II.  Столб.  85),  а  "неправда"  - это "то, что
   противоречит  истине"  (Толковый  словарь  русского  языка/Под ред.
   проф.  Д.Н.  Ушакова.  М.:  ОГИЗ,  1938.  Том  II. Столб. 533-534).
   "Истина"  же  -  это  "идеал  познания,  заключающийся в совпадении
   мыслимого  с  действительностью,  в  правильном  понимании,  знании
   объективной  действительности";  "то,  что есть в действительности,
   соответствует  действительности, правда" (Толковый словарь русского
   языка/Под  ред.  проф.  Д.Н. Ушакова. М.: ОГИЗ, 1935. Том I. Столб.
   1254).
       Проанализировав    отраженный   в   протоколе   ход   судебного
   заседания,  содержание речей сторон и их реплик в судебных прениях,
   Квалификационная  комиссия  приходит  к  выводу  о  том,  что слова
   "ложь"  и "лжец" были использованы защитником - адвокатом А. не для
   негативной  характеристики личности государственного обвинителя Д.,
   а    для    выражения    отношения    защитника    к    объективной
   несостоятельности  позиции  стороны  обвинения,  поскольку защитник
   хотел  обратить  внимание  суда  на  то,  что  версия случившегося,
   которую   государственный   обвинитель  считал  истинной,  то  есть
   соответствующей   тому,  что  имело  место  в  действительности  (в
   прошлом),  на  самом деле является ошибочной, ложной, то есть тому,
   что было в действительности (в прошлом), несоответствующей.
       Произнося  в полемике со стороной обвинения в контексте анализа
   представленных  суду  доказательств  фразу:  "Лжец  вы, господин!",
   адвокат  А. имел в виду не личные субъективные качества заместителя
   городского  прокурора  Д.,  а то, что картина происшедшего, которую
   нарисовал  суду  государственный  обвинитель на основании оценки по
   внутреннему  убеждению  представленных суду доказательств, на самом
   деле  не соответствовала той картине происшедшего, которую защитник
   считал  истинной  на  основании сделанной им (защитником) оценки (с
   учетом позиции подзащитного С.) представленных суду доказательств.
       Также   Квалификационная   комиссия  напоминает,  что  как  для
   вынесения   оправдательного   приговора,   так  и  для  наступления
   ответственности    государства    (Российской    Федерации)   перед
   гражданином  за  вред,  причиненный  незаконными действиями органов
   дознания,    предварительного   следствия,   прокуратуры   и   суда
   (незаконные  осуждение,  привлечение  к  уголовной ответственности,
   применение  в  качестве  меры  пресечения заключения под стражу или
   подписки   о  невыезде),  субъективное  отношение  правоприменителя
   (дознавателя,  следователя,  прокурора  или  суда) к принятым им по
   делу  процессуальным  решениям  вообще  не имеет правового значения
   (ст. 1070 ГК РФ).
       Одновременно   Квалификационная   комиссия   обращает  внимание
   адвоката  А.  на  тот  общеизвестный  факт,  что  русский  язык, по
   образному  выражению  И.С.  Тургенева,  "велик  и  могуч", содержит
   достаточное   количество   средств   (синонимичные   ряды  и  др.),
   позволяющих  адвокату  избегать  в свой речи слов и словосочетаний,
   обоснованность  использования  которых  в  конкретном  случае может
   вызвать  недопонимание  и  претензии  со  стороны других участников
   судопроизводства.
       Воспользовавшись    правом   ответной   реплики,   адвокат   А.
   действительно  произнес  фразу: "Я говорю о том, что мой оппонент -
   юрист  низкого класса... он не знает гражданского права". Названная
   фраза   в  реплике  была  использована  в  связи  с  упоминавшимися
   адвокатом  А.  в  защитительной речи (листы 28-об - 29 ПСЗ) фактами
   обсуждения  в  судебном заседании вопроса о приобщении к материалам
   дела  искового  заявления  свидетеля  Ч. о возмещении материального
   вреда,  связанного  с  затратами  на  погребение потерпевшего (лист
   3-об    ПСЗ),    и    признания    на   предварительном   следствии
   территориального  подразделения  фонда  страхования  потерпевшим по
   признаку причинения морального вреда.
       При  оценке правомерности данного высказывания Квалификационная
   комиссия    обратила    внимание   на   следующую   часть   реплики
   государственного  обвинителя  Д.,  которая  предшествовала  реплике
   защитника  А.:  "Говоря в прениях о том, что по статье 327, часть 3
   УК  РФ  имеется  прекращение  уголовного  дела, прошу обратить ваше
   внимание,  ваша  честь,  что данное постановление я не исследовал и
   адвокат,  профессионал  высокого  уровня,  об  этом  ходатайство не
   заявлял,  но  ссылается  на  это  постановление в прениях..." (лист
   31-об ПСЗ).
       Согласно  ч.  4 ст. 292 УПК РФ участник прений сторон не вправе
   ссылаться  на доказательства, которые не рассматривались в судебном
   заседании или признаны судом недопустимыми.
       Анализ  контекста,  в  котором  государственным  обвинителем  в
   реплике  была  произнесена  в  адрес  адвоката А. фраза "и адвокат,
   профессионал  высокого  уровня",  показывает,  что  эта  фраза была
   произнесена   в  ироническом  значении,  поскольку  государственный
   обвинитель  таким  образом  хотел  упрекнуть адвоката (защитника) в
   несоблюдении  установленных  УПК РФ требований к содержанию речи, а
   именно  в том, что защитник сослался в обоснование своей позиции на
   не   исследованное   судом   доказательство,   каковым,  по  мнению
   государственного  обвинителя,  являлось постановление следователя о
   прекращении  уголовного  преследования  в отношении Сарадалова С.А.
   по ч. 3 ст. 327 УК РФ.
       Таким  образом,  фраза "юрист низкого класса" была использована
   адвокатом  А.  в реплике по отношению к государственному обвинителю
   Д.  в  ответ  на  первоначальную  ироническую реплику последнего об
   адвокате.
       По  существу,  обе  использованные  в репликах фразы ("адвокат,
   профессионал  высокого  уровня" - с учетом контекста; "мой оппонент
   -  юрист низкого класса" как в контексте, так и вне контекста ввиду
   ее  большей прозрачности) синонимичны, каждая из них выражает упрек
   стороны   судопроизводства   своему   процессуальному  оппоненту  в
   несоблюдении и (или) незнании действующего законодательства.
       Квалификационная  комиссия  считает  совершенно  излишней  дачу
   сторонами   судопроизводства   взаимных   личностных  характеристик
   относительно  знания/незнания  действующего  законодательства,  тем
   более  что следует различать, с одной стороны, формальное знание, а
   с  другой  -  понимание  смысла  нормативного  акта  и  умение  его
   толковать.   Однако  с  учетом  ответного  характера  произнесенной
   адвокатом  А.  в  реплике  фразы  и  ее  в  целом  корректной формы
   Квалификационная   комиссия   не   усматривает   в  этом  нарушения
   адвокатом  норм  законодательства  об  адвокатской  деятельности  и
   адвокатуре и (или) Кодекса профессиональной этики адвоката.
       Не  усматривая  в  факте  употребления  адвокатом  А.  в устной
   реплике   слов  "лгал",  "лжец"  и  словосочетания  "юрист  низкого
   класса"    нарушения    норм    законодательства   об   адвокатской
   деятельности  и  адвокатуре  и (или) Кодекса профессиональной этики
   адвоката,    Квалификационная    комиссия   учитывает   и   позицию
   Европейского  Суда  по  правам  человека,  высказанную  им  в  деле
   "Гюндюз   против   Турции"   (Gьndьz   v.  Turkey)  (Application  N
   35071/97),   по  которому  обжаловалась  законность  обвинительного
   приговора  по  делу  руководителя религиозной секты, осужденного за
   выступление   в   телевизионной  передаче,  которое  было  признано
   разжигающим  религиозную  вражду в обществе (заявитель, лидер одной
   радикальной  исламской  секты,  выступая  в телевизионной передаче,
   цель  которой  состояла  в  том,  чтобы в ходе дискуссии с участием
   нескольких  человек  представить  эту  секту  и ее неортодоксальные
   идеи  широкой  публике,  смешивал религиозные и социальные вопросы,
   заявляя,  что  дети,  рожденные  вне  брака, являются "ублюдками").
   Признав,  что  имело  место  нарушение  ст.  10  Конвенции 1950 г.,
   Европейский  Суд  по  правам  человека в постановлении от 4 декабря
   2003  г.  (вынесенном  I секцией) подчеркнул, что, хотя заявитель и
   использовал  уничижительное  выражение  "ублюдки  (pic)", он сделал
   это  в  ходе  телевизионной передачи в прямом эфире, то есть у него
   не  было  возможности  переиначить  высказанное, облагородить фразу
   или  опустить  ее  до  того,  как употребленное им выражение станет
   достоянием   публики.   Тому   факту,  что  мнение  заявителя  было
   высказано  в  ходе  живой публично транслирующейся дискуссии, судам
   Турции  при  вынесении приговора следовало придать больший вес, чем
   это  было  ими  сделано  (см. Бюллетень Европейского Суда по правам
   человека. Российское издание. 2004. N 4. С. 20-21).
       Кроме   того,   Квалификационная  комиссия  учитывает  позицию,
   высказанную  Европейским  Судом по правам человека в деле "Киприану
   против  Кипра" (Kyprianou v. Cyprus) (N 73797/01) о том, что исходя
   из  требований  ст.  10 Конвенции о защите прав человека и основных
   свобод  при  оценке  корректности  заявлений, сделанных адвокатом в
   судебном   заседании   в   процессе   исполнения   профессиональных
   обязанностей,  следует  исходить  из  принципа пропорциональности и
   недопущения  "замораживающего  эффекта"  по  отношению к исполнению
   адвокатом  своих  обязанностей  защитника  по  уголовному делу (см.
   Бюллетень   Европейского   Суда   по  правам  человека.  Российское
   издание. 2006. N 7. 2004. N 5).
       В  сообщении  заявителя  указано,  что  адвокат  А.  не  только
   "назвал  его  (государственного  обвинителя. - Примечание Комиссии)
   лжецом  и  юристом низкого класса", но и "употреблял иные выражения
   и  речевые  обороты,  унижающие  честь  и  достоинство"  заявителя.
   Квалификационная  комиссия  отмечает,  что  конкретность  обвинения
   является   общеправовым   принципом   и   необходимой  предпосылкой
   реализации  лицом,  против  которого  выдвинуто обвинение, права на
   защиту,   в   связи  с  чем  Комиссия  не  вправе  оценивать  некие
   абстрактные  "выражения и речевые обороты", якобы унизившие честь и
   достоинство   заявителя.   Кроме   того,  участвуя  в  рассмотрении
   дисциплинарного   производства,   заместитель   прокурора   г.   М.
   Московской  области  Д.  пояснил,  что  суть его личных претензий к
   адвокату  А.  сводится  к  использованию  в  реплике слова "лжец" и
   словосочетания "юрист низкого класса".
       Являясь  независимым  профессиональным  советником  по правовым
   вопросам,   "адвокат   не   может   быть   привлечен  к  какой-либо
   ответственности...  за  выраженное им при осуществлении адвокатской
   деятельности   мнение,  если  только  вступившим  в  законную  силу
   приговором   суда   не  будет  установлена  виновность  адвоката  в
   преступном  действии  (бездействии)"  (п.  1  ст.  2,  п.  2 ст. 18
   Федерального  закона  "Об  адвокатской  деятельности и адвокатуре в
   Российской Федерации").
       Что    касается    формы,    в   которой   участник   судебного
   разбирательства  выражает  свои  мысли в судебном заседании, то, по
   мнению  Комиссии,  из представленных ей участниками дисциплинарного
   производства  доказательств усматривается, что адвокат А. в реплике
   высказал   свои  суждения  в  форме,  которая  вопреки  утверждению
   заявителя   грубой  не  является  и  не  противоречит  предписаниям
   Федерального  закона  "Об  адвокатской  деятельности и адвокатуре в
   Российской Федерации" и Кодекса профессиональной этики адвоката.
       Исследовав     доказательства,    представленные    участниками
   дисциплинарного  производства  на основе принципов состязательности
   и   равенства   прав   участников   дисциплинарного   производства,
   Квалификационная  комиссия  приходит  к выводу о том, что адвокатом
   А.   при   обстоятельствах,   описанных  в  представлении  Главного
   управления  Федеральной  регистрационной  службы  по  Москве  от 25
   августа  2006  г., основанном на обращении заместителя М. городской
   прокуратуры  Московской  области Д. от 28 июня 2006 г., не допущено
   нарушения  норм  законодательства  об  адвокатской  деятельности  и
   адвокатуре и (или) Кодекса профессиональной этики адвоката.
       На  основании изложенного Квалификационная комиссия Адвокатской
   палаты  города  Москвы,  руководствуясь  п.  7  ст. 33 Федерального
   закона  "Об  адвокатской  деятельности  и  адвокатуре  в Российской
   Федерации"  и  подп.  2  п. 9 ст. 23 Кодекса профессиональной этики
   адвоката,    выносит   заключение   о   необходимости   прекращения
   дисциплинарного  производства  в  отношении  адвоката А. вследствие
   отсутствия    в    его   действиях   (бездействии),   описанных   в
   представлении   Главного   управления  Федеральной  регистрационной
   службы  по  Москве  от  25 августа 2006 г., основанном на обращении
   заместителя  М.  городской  прокуратуры Московской области Д. от 28
   июня  2006  г.,  нарушения  норм  законодательства  об  адвокатской
   деятельности  и  адвокатуре  и (или) Кодекса профессиональной этики
   адвоката.
       Совет согласился с мнением Квалификационной комиссии.
   
   

Списки

Право 2010


Новости партнеров
Счетчики
 
Популярное в сети
Реклама
Курсы валют
Разное