Корчуганова (Korchuganova)
против Российской Федерации
(Жалоба N 75039/01)
По материалам Постановления
Европейского Суда по правам человека
от 8 июня 2006 года
(Первая секция)
Страсбург, 8 июня 2006 г.
По делу "Корчуганова против Российской Федерации" Европейский
Суд по правам человека (Первая секция), заседая Палатой в составе:
Х.Л. Розакиса, Председателя Палаты,
Л. Лукаидеса,
Ф. Тюлькенс,
Н. Ваич,
А. Ковлера,
Д. Шпильманна,
С.Э. Йебенса, судей,
а также при участии С. Нильсена, Секретаря Секции Суда,
заседая 18 мая 2006 г. за закрытыми дверями,
вынес следующее Постановление:
ПРОЦЕДУРА
1. Дело было инициировано жалобой (N 75039/01), поданной 7 июня
2001 г. в Европейский Суд по правам человека против Российской
Федерации гражданкой России Светланой Геннадьевной Корчугановой
(далее - заявитель) в соответствии со статьей 34 Европейской
конвенции о защите прав человека и основных свобод.
2. В Европейском Суде интересы заявителя представлял В. Котов,
адвокат из Международного правозащитного центра в г. Иркутске.
Власти Российской Федерации в Европейском Суде были представлены
Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам
человека П.А. Лаптевым.
3. Ссылаясь на статью 5 Конвенции, заявитель жаловалась на
незаконность некоторых периодов содержания ее под стражей и
чрезмерный общий срок ее заключения.
4. 15 ноября 2004 г. Европейский Суд коммуницировал жалобу
властям Российской Федерации. В соответствии с пунктом 3 статьи 29
Конвенции Европейский Суд решил одновременно рассмотреть жалобу по
вопросу приемлемости и по существу.
5. Власти Российской Федерации возразили против одновременного
рассмотрения жалобы по существу и по вопросу приемлемости. Изучив
возражение властей Российской Федерации, Европейский Суд отклонил
его.
6. Проведя консультации со сторонами, Палата пришла к выводу,
что проведение слушания по вопросу приемлемости и/или по существу
дела не требуется (пункт 3 правила 59 Регламента Суда).
ФАКТЫ
I. Обстоятельства дела
7. Заявитель, 1964 года рождения, в настоящее время отбывает
наказание в г. Иркутске (Российская Федерация).
A. Задержание заявителя и заключение ее под стражу до окончания
следствия
8. 5 марта 1998 г. заявитель была арестована по подозрению в
организации убийства по найму двух лиц в 1995 и 1996 гг. На
следующий день в соответствии с постановлением прокурора г. Усолье-
Сибирское Иркутской области она была помещена в изолятор
временного содержания сроком на 10 дней. В постановлении прокурор
сослался на тяжесть "совершенного преступления" и возможность
того, что заявитель воспрепятствует установлению истины по делу.
9. 16 марта 1998 г. прокурор дал санкцию на заключение
заявителя под стражу до окончания следствия. 15 апреля 1998 г.
прокурор Иркутской области продлил срок содержания заявителя под
стражей до 27 августа 1998 г. В постановлении кратко описывались
собранные доказательства, а продление срока содержания под стражей
обосновывалось необходимостью проведения дополнительных
следственных действий,
10. 24 ноября 1998 г. заместитель Генерального прокурора
Российской Федерации продлил срок содержания заявителя под стражей
до 27 февраля 1999 г., отметив, что необходимо проведение
дальнейшего расследования.
11. 16 февраля и 18 мая 1999 г. исполняющий обязанности
Генерального прокурора Российской Федерации продлевал срок
содержания заявителя под стражей до 27 мая и 5 сентября 1999 г.,
соответственно, на том основании, что обвиняемые не закончили
ознакомление с материалами дела. К 5 сентября 1999 г. заявитель
провела 18 месяцев в изоляторе.
12. 26 августа 1999 г. постановлением судьи Иркутского
областного суда по ходатайству прокурора Иркутской области срок
содержания заявителя под стражей был продлен еще на четыре месяца,
то есть до 27 декабря 1999 г. Судья основывал свое решение на
значительном объеме материалов дела и том факте, что заявитель и
ее соучастники обвинялись в совершении особо тяжких преступлений.
B. Первое направление уголовного дела на рассмотрение по
существу в суд
13. 24 декабря 1999 г. уголовное дело в отношении заявителя и
других обвиняемых было передано в Иркутский областной суд для
рассмотрения по существу.
14. 13 января 2000 г. Иркутский областной суд вернул дело для
производства дополнительного расследования.
15. 21 апреля 2000 г. прокуратура Иркутской области получила
материалы уголовного дела. Прокурор Иркутской области продлил срок
содержания заявителя под стражей до 21 мая 2000 г.
16. 29 мая 2000 г. Иркутский областной суд по ходатайству
прокурора Иркутской области продлил срок содержания заявителя под
стражей до 21 июля 2000 г. на том основании, что она обвинялась в
совершении особо тяжких преступлений, что материалы дела включали
11 томов и что обвиняемая могла скрыться от следствия и суда.
C. Второе направление уголовного дела на рассмотрение по
существу в суд
17. 21 июля 2000 г. уголовное дело в отношении заявителя и
других обвиняемых было передано в Иркутский областной суд для
рассмотрения по существу.
18. 31 июля 2000 г. Иркутский областной суд вернул дело для
дополнительного расследования, поскольку заявителю не было
предоставлено достаточно времени для ознакомления с материалами
дела. Суд постановил, что заявитель должна оставаться под стражей
ввиду тяжести предъявленных ей обвинений.
19. 17 октября 2000 г. прокуратура Иркутской области получила
материалы дела и продлила срок содержания заявителя под стражей до
12 ноября 2000 г.
20. 4 ноября 2000 г. прокурор Иркутской области обратился в
Иркутский областной суд с ходатайством о продлении срока
содержания заявителя под стражей до 12 февраля 2001 г. с целью
предоставления ей дополнительного времени для ознакомления с
материалами уголовного дела.
21. 13 ноября 2000 г. судья Иркутского областного суда
удовлетворил указанное ходатайство и постановил:
"Данное дело состоит из 12 томов; выполнение требований статьи
201 УПК РСФСР происходит медленно. Корчуганова, Мокин, Фоломеев
обвиняются в совершении особо тяжких преступлений, ознакомление с
делом требует длительного времени.
Кроме того, Корчуганова, Мокин, Фоломеев могут скрыться от
следствия и суда и оказать воздействие на свидетелей и других лиц,
а поэтому полагаю возможным продлить названным обвиняемым срок
содержания под стражей до 3 месяцев".
22. Адвокат заявителя Котов В.Н. обжаловал постановление судьи
Иркутского областного суда от 13 ноября 2000 г. В частности, он
утверждал, что российское уголовно-процессуальное законодательство
не предоставляло прокурору право ходатайствовать о продлении срока
содержания под стражей после возвращения дела для производства
дополнительного расследования.
23. 10 января 2001 г. Судебная коллегия по уголовным делам
Верховного Суда Российской Федерации оставила постановление от 13
ноября 2000 г. без изменения, определив:
"Предъявленное Мокину, Фоломееву, Корчугановой обвинение (в том
числе в бандитизме, нескольких эпизодах убийства...) относится к
особо тяжким, и, исходя из обстоятельств дела, органы следствия
приняли обоснованное решение о необходимости применения к ним
(меры пресечения в виде) содержания под стражей.
Вопрос о рассмотрении срока содержания под стражей рассмотрен
Иркутским областным судом в соответствии с требованиями статьи 97
УПК РСФСР с вызовом в суд обвиняемых, их защитников, прокурора,
других заинтересованных лиц. Корчуганова и Мокин лично участвовали
в рассмотрении материалов, Фоломеев участвовать в судебном
заседании отказался.
Разбирательство проводилось в суде и соответствии с
требованиями УПК РСФСР и Конституции Российской Федерации.
Вынесенное постановление судьи соответствует требованиям статьи
97 УПК РСФСР, доводы жалоб о том, что суд был не вправе
рассматривать этот вопрос, противоречат буквальному тексту и
смыслу указанной статьи закона. Оснований для отмены постановления
судьи Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда
Российской Федерации не находит".
24. 17 января и 26 февраля 2001 г. ходатайства Котова В.Н. о
принесении протеста в порядке надзора на постановление Иркутского
областного суда от 13 ноября 2000 г. и определение Судебной
коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации
от 10 января 2001 г. были отклонены.
25. 15 февраля 2001 г. Иркутский областной суд продлил срок
содержания заявителя под стражей до 12 марта 2001 г.
D. Третье направление уголовного дела на рассмотрение по
существу в суд
26. 12 марта 2001 г. дело было в третий раз передано в
Иркутский областной суд для рассмотрения по существу.
27. 3 апреля 2001 г. Иркутский областной суд вернул дело для
производства дополнительного расследования на том основании, что
права обвиняемых были незаконно ограничены. Суд постановил, что
обвиняемые должны оставаться под стражей ввиду тяжести
предъявленных обвинений.
28. Непонятно, когда дело было снова возвращено в Иркутский
областной суд для рассмотрения по существу. Власти Российской
Федерации утверждали, что Верховный Суд Российской Федерации не
смог установить дату на основании материалов дела. Также не было
возможности узнать, почему до 14 мая 2002 г. не было проведено ни
одного судебного заседания.
29. 15 и 19 мая 2002 г. судебные заседания откладывались по
ходатайству заявителя. 24 июня и 1 июля 2002 г. судебные заседания
откладывались ввиду неявки в суд адвоката заявителя.
30. Определением от 8 июля 2002 г. Иркутский областной суд
продлил срок содержания заявителя под стражей до 1 августа 2001
г., ссылаясь только на тяжесть предъявленных ей обвинений.
31. 25 июля 2002 г. Иркутский областном суд назначил проведение
судебно-почерковедческой экспертизы, приостановил производство по
делу и продлил срок содержания обвиняемых под стражей до 1 ноября
2002 г, сославшись на тяжесть предъявленных им обвинений.
32. 30 октября 2002 г. Иркутский областной суд продлил срок
содержания под стражей трех обвиняемых до 1 февраля 2003 г.,
сославшись на тяжесть предъявленных им обвинений.
33. 29 января 2003 г. Иркутский областной суд продлил срок
содержания обвиняемых под стражей до 1 мая 2003 г., отметив, что
им было предъявлено обвинение в совершении особо тяжких
преступлений и что, учитывая "личность" подсудимых, существовала
высокая вероятность того, что в случае освобождения из-под стражи
они скроются от суда.
34. Приговором от 30 апреля 2003 г. судебная коллегия по
уголовным делам Иркутского областного суда признала заявителя
виновной в совершении нескольких убийств и приговорила ее к 13
годам лишения свободы с учетом уже отбытого ею в порядке
предварительного заключения срока.
II. Применимое национальное законодательство и
правоприменительная практика
1. Уголовно-процессуальные кодексы
35. До 1 июля 2002 г. уголовно-правовые вопросы регулировались
Уголовно-процессуальным кодексом РСФСР (Закон от 27 октября 1960
г., далее - старый УПК). С 1 июля 2002 г. старый УПК был заменен
Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации (Федеральный
закон от 18 декабря 2001 г. N 174-ФЗ, далее - новый УПК).
36. В статье 22 Конституции Российской Федерации от 12 декабря
1993 г. установлено, что арест, заключение под стражу и содержание
под стражей допускаются только по судебному решению. В
соответствии со старым УПК лицо могло быть подвергнуто заключению
под стражу с санкции прокурора или по решению суда (статьи 11, 89
и 96). В новом УПК такое решение может принять только районный или
городской суд по мотивированному ходатайству прокурора,
подтвержденному соответствующими доказательствами (части первая, с
третьей по шестую статьи 108).
37. До 14 марта 2001 г. заключение под стражу в качестве меры
пресечения применялось в отношении лица, подозреваемого или
обвиняемого в совершении преступления, за которое законом
предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше
одного года (статья 96). 14 марта 2001 г. в старый УПК были
внесены изменения, отменявшие положение о том, что определенным
категориям обвиняемых заключение под стражу в качестве меры
пресечения может быть применено по мотивам одной лишь опасности
преступления. Новый УПК воспроизвел измененные положения (часть
первая статьи 97 и часть первая статьи 108) и добавил, что
обвиняемый не должен заключаться под стражу, если к нему может
быть применена иная, более мягкая, мера пресечения.
38. После задержания подозреваемый в совершении преступления
помещается под стражу "до окончания расследования". Содержание под
стражей при расследовании преступлений не может продолжаться более
двух месяцев, но этот срок может быть продлен до 18 месяцев "в
исключительных случаях". Продление срока содержания под стражей
свыше 18 месяцев "при расследовании преступлений" не допускается
(статья 97 старого УПК, часть четвертая статьи 109 нового УПК).
39. Материалы оконченного расследованием уголовного дела должны
быть предъявлены обвиняемому, содержащемуся под стражей, и его
защитнику не позднее чем за 30 суток до окончания предельного
срока содержания под стражей (статья 97 старого УПК, часть пятая
статьи 109 нового УПК). В случае если 30 суток для ознакомления с
материалами уголовного дела обвиняемому и его защитнику оказалось
недостаточно, суд по ходатайству прокурора может продлить срок
содержания под стражей до момента окончания ознакомления
обвиняемого и его защитника с материалами уголовного дела и
направления прокурором уголовного дела в суд (статья 97 старого
УПК, пункт 1 части восьмой статьи 109 нового УПК). В соответствии
со старым УПК в этом случае срок не может быть продлен более чем
на шесть месяцев. После окончания ознакомления обвиняемого с
материалами дела с момента направления прокурором дела в суд
содержание подсудимого под стражей становится содержанием под
стражей "во время рассмотрения дела в суде".
40. В соответствии со старым УПК суд имел право вернуть дело
для производства "дополнительного расследования", если он
установит процессуальные нарушения, которые не могли быть
исправлены на стадии судебного разбирательства. В таких случаях
содержание под стражей считалось применяемым "до окончания
расследования", и продолжали течь соответствующие сроки. Но, если
дело было передано для производства дополнительного расследования,
а следователи уже использовали дозволенный срок содержания под
стражей "до окончания расследования", прокурор, осуществляющий
надзор за следствием, мог продлить в пределах одного месяца с
момента поступления к нему материалов дела. Последующее продление
срока содержания под стражей допускается только тогда, когда
содержание под стражей "до окончания расследования" не превысило
18 месяцев (статья 97).
2. Практика Конституционного Суда Российской Федерации
41. По делу о проверке конституционности статьи 97 УПК РСФСР
Конституционный Суд Российской Федерации 13 июня 1996 г. вынес
постановление следующего содержания:
"...Обеспечение обвиняемому достаточного времени для
ознакомления с материалами дела не должно быть связано с
наступлением для него такого неблагоприятного последствия, как не
ограниченное по сроку дальнейшее содержание под стражей. Последнее
приобретает значение санкции за использование обвиняемым его
процессуальных прав и тем самым понуждает к отказу от них".
42. 25 декабря 1998 г. Конституционный Суд Российской Федерации
разъяснил свою позицию в определении N 167-О:
"3. ...ознакомление с материалами дела, являясь непременным
условием продления срока ареста, не может выступать в качестве его
основания, тем более единственного и достаточного.
Поэтому в каждом случае ходатайство прокурора о продлении срока
содержания обвиняемого под стражей сверх полутора лет (части
четвертая и шестая статьи 97 УПК РСФСР) должно обосновываться не
ссылками на продолжающееся ознакомление обвиняемого и его
защитника с материалами дела или на заявленные ими ходатайства о
дополнении предварительного расследования, а фактическими данными,
подтверждающими невозможность отмены этой меры пресечения и
наличие предусмотренных законом оснований для дальнейшего ее
применения...
/.../
6. ...В части пятой статьи 97 УПК РСФСР прямо указывается, что
по ходатайству прокурора судья может вынести постановление о
продлении срока содержания обвиняемого под стражей до момента
окончания ознакомления обвиняемого и его защитника с материалами
дела и направления прокурором дела в суд не более чем на шесть
месяцев. Закон, таким образом, не предусматривает возможности
повторного, в том числе после дополнительного расследования,
обращения прокурора в суд с ходатайством о продлении срока
содержания под стражей того же обвиняемого в период его
ознакомления с полученными в результате дополнительного
расследования материалами дела. При отсутствии прямого указания в
законе на возможность неоднократного продления предельного срока
ареста по указанным мотивам иное истолкование оспариваемых
положений нарушало бы запрет произвольного ареста в том его
понимании, которое вытекает из Постановления Конституционного Суда
Российской Федерации от 13 июня 1996 года".
ПРАВО
I. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции
43. Ссылаясь на пункт 1 статьи 5 Конвенции, заявитель
жаловалась на то, что после 5 января 2000 г. содержание ее под
стражей нарушало национальное законодательство. Статья 5 Конвенции
в части, применимой к настоящему делу, гласит:
"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность.
Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и
в порядке, установленном законом;
/.../
c) законное задержание или заключение под стражу лица,
произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным
органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения
или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что
необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать
ему скрыться после его совершения".
A. Приемлемость
44. Европейский Суд отметил, прежде всего, что часть жалобы
заявителя относилась к постановлениям о продлении срока содержания
под стражей, вынесенным раньше, чем шесть месяцев до подачи жалобы
в Европейский Суд, то есть до 7 июня 2001 г. Самое раннее
постановление, которое мог изучать Европейский Суд, было вынесено
13 ноября 2000 г. Последнее решение, касавшееся правомерности
постановления о продлении срока содержания под стражей, было
вынесено 10 января 2001 г., то есть в рамках шестимесячного срока,
предшествовавшего подаче жалобы. Соответственно, Европейский Суд
признал, что часть жалобы, касавшаяся постановлений о продлении
срока содержания под стражей, вынесенных до 13 ноября 2000 г.,
была подана по истечении шестимесячного срока и должна быть
отклонена на основании пунктов 1 и 4 статьи 35 Конвенции.
45. Европейский Суд отметил, что остальная часть жалобы не
является явно необоснованной по смыслу пункта 3 статьи 35
Конвенции. Иных оснований для объявления ее неприемлемой не
установлено. Следовательно, Европейский Суд объявил эту часть
жалобы приемлемой.
В. Существо дела
1. Общие принципы
46. Европейский Суд напомнил, что выражения "законный" и "в
порядке, установленном законом", содержащиеся в пункте 1 статьи 5
Конвенции, отсылают к национальному законодательству и
устанавливают обязательство соблюдать его материальные и
процессуальные нормы. Однако "законность" содержания под стражей в
соответствии с национальным законодательством не всегда является
решающей. Европейский Суд должен также установить, что содержание
под стражей в рассматриваемый период соответствовало цели пункта 1
статьи 5 Конвенции, заключающейся в предупреждении произвольного
лишения свободы частных лиц.
47. Кроме того, Европейский Суд должен выяснить, соответствует
ли само национальное законодательство положениям Конвенции, в том
числе прямо или косвенно выраженным в ней общим принципам. По
этому поводу Европейский Суд подчеркнул, что если речь идет о
лишении свободы, особенно важно, чтобы был соблюден общий принцип
правовой определенности. Поэтому очень важно, чтобы условия
лишения свободы, содержащиеся в национальном законодательстве,
были ясно определены, а также чтобы можно было предвидеть
применение самого законодательства, то есть чтобы национальное
законодательство отвечало стандарту "законности", установленному
Конвенцией, стандарту, который требует, чтобы законодательство
было достаточно точным, чтобы позволить частному лицу - если будет
необходимо, после соответствующих рекомендаций - предвидеть в
разумных пределах последствия, к которым может привести конкретное
деяние (см. Постановление Европейского Суда по делу "Йечюс против
Литвы" (Jecius v. Litbuania), жалоба N 34578/97, з 56, ECHR 2000
IX; Постановление Европейского Суда по делу "Барановский против
Польши" (Baranowski v. Poland), жалоба N 28358/95, зз 50 - 52,
ECHR 2000-III).
2. Содержание заявителя под стражей с 13 ноября 2000 г. по 12
марта 2001 г.
48. Власти Российской Федерации признали, что 12 ноября 2000 г.
истек установленный национальным законодательством шестимесячный
срок содержания заявителя под стражей на время ознакомления с
материалами дела. Последующие два продления срока содержания под
стражей, до 12 февраля и 12 марта 2001 г. (см. выше зз 20 - 21 и
25), привели к превышению максимального срока, установленного в
УПК РСФСР.
49. Ссылаясь на решения Конституционного Суда Российской
Федерации (см. выше зз 4 и 42), заявитель утверждала, что
Иркутский областной суд незаконно продлевал срок содержания ее под
стражей при ознакомлении ею с материалами дела после того, как
истек максимальный 18-месячный срок, а срок содержания ее под
стражей уже был продлен один раз 26 апреля 1999 г. ввиду
необходимости ознакомления ею с материалами дела.
50. Европейский Суд отметил, что действовавшее в
рассматриваемое время уголовно-процессуальное законодательство
допускало содержание под стражей сроком до 18 месяцев "до
окончания предварительного расследования" плюс шесть месяцев по
решению суда, если обвиняемым требовалось дополнительное время для
ознакомления с материалами дела, и еще один месяц по решению
прокурора, осуществляющего надзор за следствием, если дело было
возвращено для производства дополнительного расследования (см.
выше зз 39 и 40).
51. Европейский Суд отметил, что 18-месячный срок содержания
под стражей "до окончания расследования" истек 5 сентября 1999 г.
Иркутский областной суд использовал свое право на четырехмесячное
продление срока содержания под стражей, продлив его до 27 декабря
1999 г. (см. выше з 12). Впоследствии прокурор использовал
возможность продлить срок содержания под стражей еще на один
месяц, продлив его до 21 мая 2000 г. Следовательно, к началу
рассматриваемого периода, то есть к 13 ноября 2000 г.,
национальное законодательство больше не допускало возможности
продления срока содержания заявителя под стражей "до окончания
предварительного расследования". Тем не менее, очередные
постановления о продлении срока содержания под стражей были
вынесены 13 ноября 2000 г. и 15 февраля 2001 г., хотя
государственные органы уже исчерпали правовые возможности
продления срока содержания под стражей. Несоблюдение
действовавшего в то время законодательства еще более необъяснимо в
свете общеобязательных решений Конституционного Суда Российской
Федерации от 13 июня 1996 г. и 25 декабря 1998 г., в соответствии
с которыми повторное продление срока содержания под стражей на
основании необходимости завершения ознакомления обвиняемого с
материалами дела не допускалось законодательством и не
соответствовало гарантиям защиты от необоснованного содержания под
стражей (см. выше зз 41 и 42).
52. Поэтому Европейский Суд признал, что имело место нарушение
пункта 1 статьи 5 Конвенции, так как содержание заявителя под
стражей с 13 ноября 2000 г. по 12 марта 2001 г. не было основано
на национальном законодательстве.
3. Содержание заявителя под стражей с 12 марта 2001 г. по 8
июля 2002 г.
53. Власти Российской Федерации утверждали, что со дня
направления материалов дела в суд и до 8 июля 2002 г.
действовавшее в то время уголовно-процессуальное законодательство
не требовало вынесения отдельного решения о продлении срока
содержания заявителя под стражей. Заявитель осталась под стражей
на том основании, что ее дело рассматривалось Иркутским областным
судом. Задержки в мае и июне 2002 года произошли по вине заявителя
и ее защитника.
54. Заявитель утверждала, что, по крайней мере, до 14 мая 2002
г. не действовало ни одного постановления о содержании ее под
стражей. Поэтому содержание ее под стражей в этот период было
незаконным и необоснованным.
55. Европейский Суд отметил, что стороны признали тот факт, что
в период с 12 марта по 3 апреля 2001 г. заявитель содержалась под
стражей на том основании, что возбужденное в ее отношении
уголовное дело было передано в компетентный суд для рассмотрения
по существу.
56. Европейский Суд уже рассматривал и устанавливал факт
нарушения пункта 1 статьи 5 Конвенции в ряде дел, касавшихся
практики содержания подсудимых под стражей на том единственном
основании, что обвинительное заключение было передано в суд.
Европейский Суд уже отмечал, что практика содержания подсудимых
под стражей без конкретных правовых оснований либо четких правил,
регулирующих их положение (в результате чего они могут быть лишены
свободы на неопределенный срок без санкции суда), не
соответствовала принципам правовой определенности и защиты от
произвола, которые красной нитью проходят через Конвенцию и
принцип верховенства права (см. Постановление Европейского Суда по
делу "Худоеров против Российской Федерации" (Khudoyorov v.
Russia), жалоба N 6847/02, зз 146 - 148, ECHR 2005; упоминавшееся
выше Постановление Европейского Суда по делу "Барановский против
Польши", зз 53 - 58; упоминавшееся выше Постановление Европейского
Суда по делу "Йечюс против Литвы", зз 60 - 64).
57. Европейский Суд не усмотрел причин для иного вывода в
настоящем деле. Он напомнил, что для того, чтобы содержание под
стражей отвечало стандарту "правомерности", оно должно иметь
правовое основание в национальном законодательстве. Власти
Российской Федерации, тем не менее, не указали ни одной правовой
нормы, позволявшей оставлять обвиняемого под стражей после
истечения установленного срока содержания под стражей. Европейский
Суд отметил, что в соответствии с Конституцией Российской
Федерации и уголовно-процессуальным законодательством правом
избрания в качестве меры пресечения заключения под стражу или
продления срока содержания под стражей обладали прокуроры и суды
(см. выше з 36). Исключений в этом правиле не допускалось и не
предусматривалось независимо от продолжительности содержания под
стражей. Как было отмечено выше, в рассматриваемый период не
действовало ни одного постановления прокурора или суда, которое бы
санкционировало содержание заявителя под стражей. Следовательно,
заявитель попала в правовой вакуум, не регулируемый национальным
законодательством.
58. Кроме того, в период с 3 апреля 2001 г. по неопределенный
день содержание заявителя под стражей, по всей видимости, было
основано на определении Иркутского областного суда от 3 апреля
2001 г. о передаче дела для производства дополнительного
расследования и оставлении заявителя под стражей. Но в этом
определении Иркутский областной суд не сослался ни на одно
правовое положение, позволявшее дальнейшее содержание заявителя
под стражей и устанавливавшее срок, на который могло быть продлено
содержание под стражей либо по истечении которого должен
осуществляться периодический пересмотр меры пресечения. Содержание
заявителя под стражей продолжалось на явно иллюзорных основаниях.
Так, по делу не было никакого прогресса более года, пока Иркутский
областной суд не возобновил рассмотрение дела в мае 2002 года. В
этот период настолько очевидно отсутствовали какие-либо правовые
основания для содержания заявителя под стражей, что ни один орган
не хотел брать на себя ответственность за продление срока
содержания под стражей и не делал никаких попыток формализовать
его. Власти Российской Федерации признали, что в уголовном деле не
было никаких документов, позволявших им установить, как двигалось
дело в рассматриваемый период. Следовательно, содержание заявителя
под стражей в этот период не соответствовало требованиям
определенности, предсказуемости и защиты от произвола, которые в
совокупности составляют важный элемент "правомерности" содержания
под стражей по смыслу пункта 1 статьи 5 Конвенции.
59. Соответственно, имело место нарушение пункта 1 статьи 5
Конвенции вследствие того, что содержание заявителя под стражей в
период с 12 марта 2001 г. по 8 июля 2002 г. не имело достаточных
оснований в национальном законодательстве.
4. Содержание заявителя под стражей с 8 июля 2002 г. по 30
апреля 2003 г.
60. Власти Российской Федерации утверждали, что срок содержания
заявителя под стражей после 8 июля 2002 г. продлевался в
соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом Российской
Федерации.
61. Заявитель не сделала никаких комментариев по данному
вопросу.
62. Европейский Суд отметил, что срок содержания заявителя под
стражей в рассматриваемый период продлевался Иркутским областным
судом четыре раза на основании тяжести предъявленных ей и другим
подсудимым обвинений. Европейский Суд напомнил, что решение суда,
рассматривающего дела о сохранении меры пресечения в виде
содержания под стражей, не нарушает пункт 1 статьи 5 Конвенции,
если этот суд "действовал в рамках своей компетенции... и имел
право принимать соответствующее решение" (см. упоминавшееся выше
Постановление Европейского Суда по делу "Йечюс против Литвы", з
69; Решение Европейского Суда по делу "Сташайтис против Литвы"
(Stasaitis v. Litbuania) от 28 ноября 2000 г., жалоба N 47679/99;
Решение Европейского Суда по делу "Каралявичиус против Литвы"
(Karalevicius v. Litbuania) от 6 июня 2002 г., жалоба N 53254/99).
63. Суд, рассматривавший дело, действовал в рамках своей
компетенции при принятии этих решений, и ничто не предполагало,
что эти решения были недействительными или незаконными в
соответствии с национальным законодательством. Стороны не
утверждали, что эти вопросы в каком-либо отношении не
соответствовали требованиям пункта 1 статьи 5 Конвенции; вопрос о
достаточности и относимости приведенных оснований анализируется
ниже в контексте соблюдения пункта 3 статьи 5 Конвенции.
64. Соответственно, Европейский Суд признал, что пункт 1 статьи
5 Конвенции не был нарушен вследствие продления срока содержания
заявителя под стражей в период с 8 июля 2002 г. по 30 апреля 2003
г.
II. Предполагаемое нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции
65. Заявитель жаловалась на нарушение ее права на судебное
разбирательство в разумный срок. Она ссылалась на пункт 3 статьи 5
Конвенции, который гласит:
"Каждый задержанный или заключенный под стражу в соответствии с
подпунктом "c" пункта 1 настоящей статьи незамедлительно
доставляется к судье или к иному должностному лицу, наделенному,
согласно закону, судебной властью, и имеет право на судебное
разбирательство в течение разумного срока или на освобождение до
суда. Освобождение может быть обусловлено предоставлением гарантий
явки в суд".
A. Приемлемость
66. Европейский Суд отметил, что данная жалоба не является явно
необоснованной по смыслу пункта 3 статьи 35 Конвенции. Иных
оснований для объявления ее неприемлемой не установлено.
Следовательно, Европейский Суд объявил данную часть жалобы
приемлемой.
B. Существо дела
1. Период, подлежащий рассмотрению
67. Европейский Суд отметил, что заявитель содержалась под
стражей с 5 марта 1998 г., когда она была задержана, до 30 апреля
2003 г., когда ей был вынесен обвинительный приговор. Общий срок
содержания под стражей, таким образом, составлял пять лет один
месяц и 26 дней. Европейский Суд обладал юрисдикцией ratione
temporis рассматривать период после ратификации Российской
Федерацией Конвенции, то есть после 5 мая 1998 г. При изучении
этого вопроса Европейский Суд должен учитывать свой вывод о том,
что значительный период содержания заявителя под стражей не
соответствовал пункту 1 статьи 5 Конвенции (см. Постановление
Европейского Суда по делу "Горал против Польши" (Goral v. Poland)
от 30 октября 2003 г., жалоба N 38654/97, зз 58 и 61; и
Постановление Европейского Суда по делу "Сташайтис против Литвы"
(Stasaitis v. Litbuania) от 21 марта 2002 г., жалоба N 47679/99,
зз 81 - 85).
2. Разумность срока содержания под стражей
68. Власти Российской Федерации утверждали, что содержание
заявителя под стражей соответствовало уголовно-процессуальному
законодательству. Период содержания ее под стражей в порядке
предварительного заключения был вычтен из срока ее наказания.
69. Заявитель утверждала, что срок содержания ее под стражей
был неразумным, так как у нее было плохое здоровье.
70. Европейский Суд согласился, что изначально заключение
заявителя под стражу могло быть оправданным разумным подозрением
ее в причастности к совершению тяжких преступлений. Однако по
истечении определенного времени одного разумного подозрения уже
недостаточно. Соответственно, Европейский Суд должен был
установить, продолжали ли другие основания, приведенные судебными
органами, оправдывать лишение свободы (см. Постановление Большой
Палаты по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy), жалоба N
26772/95, зз 152 и 153, ECHR 2000-IV).
71. Чрезмерный срок содержания заявителя под стражей в порядке
предварительного заключения (более пяти лет) весьма озаботил
Европейский Суд. Европейский Суд отметил, что ни на одной стадии
производства по делу национальные органы не рассматривали вопрос о
том, не превысил ли срок содержания заявителя под стражей
"разумный срок". Такому анализу должно быть уделено особое
внимание в решениях национальных судов после того, как заявитель
провела более двух лет в следственном изоляторе, и истек
максимальный срок содержания под стражей "до окончания
расследования", установленный национальным законодательством (см.
выше з 51; см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление
Европейского Суда по делу "Худоеров против Российской Федерации",
з 178). При данных обстоятельствах Европейский Суд счел, что
власти Российской Федерации должны были привести очень веские
основания для оставления заявителя под стражей на столь долгий
срок.
72. Тем не менее в выносившихся по истечении двухлетнего срока
постановлениях национальные органы последовательно ссылались на
тяжесть предъявленных заявителю обвинений как на главное основание
продления срока содержания ее под стражей. Хотя, вероятно,
существовали другие обстоятельства, требовавшие лишения заявителя
свободы, они не были упомянуты в постановлениях судов, и в задачи
Европейского Суда не входит установление таких обстоятельств и
подмена собой национальных органов, которые выносили решения о
продлении срока содержания заявителя под стражей (см.
Постановление Европейского Суда по делу "Илийков против Болгарии"
(Ilijkov v. Bulgaria) от 26 июля 2001 г., жалоба N 33977/96, з
86).
73. Что касается ссылки национальных органов на тяжесть
предъявленных обвинений как на решающее основание при продлении
срока содержания под стражей, Европейский Суд неоднократно
отмечал, что хотя вид и размер грозящего заявителю наказания имеют
значение для оценки опасности того, что она скроется от следствия
и суда либо продолжит заниматься преступной деятельностью,
необходимость продления срока лишения свободы не может оцениваться
с чисто абстрактной точки зрения, когда во внимание принимается
только тяжесть совершенного преступления. Также продление срока
содержания под стражей не должно предвосхищать наказание в виде
лишения свободы (см. Постановление Европейского Суда по делу
"Летелье против Франции" (Letellier v. France) от 26 июня 1991 г.,
Series A, N 207, з 51; Постановление Европейского Суда по делу
"Панченко против Российской Федерации" (Panchenko v. Russia) от 8
февраля 2005 г., жалоба N 45100/98, з 102; упоминавшееся выше
Постановление Европейского Суда по делу "Горал против Польши" з
68; упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу
"Илийков против Болгарии" з 81).
74. Далее Европейский Суд напомнил, что продление срока
содержания под стражей могло быть обоснованным только тогда, когда
имеются особые указания на реальное требование общественного
интереса, которое, несмотря на презумпцию невиновности,
оправдывает отступление от принципа уважения индивидуальной
свободы. Любая система принудительного содержания под стражей до
суда не соответствует per se пункту 3 статьи 5 Конвенции; на
национальных органах лежит обязанность устанавливать и доказывать
существование конкретных фактов, перевешивающих принцип уважения
индивидуальной свободы (см. Постановление Европейского Суда по
делу "Рохлина против Российской Федерации" (Rokblina v. Russia) от
7 апреля 2005 г., жалоба N 54071/00, з 67). В настоящем деле,
помимо бессодержательной ссылки на "личность" заявителя всего в
одном постановлении, национальные органы не привели никаких
конкретных фактов, оправдывавших содержание заявителя под стражей.
75. Далее Европейский Суд подчеркнул, что пункт 3 статьи 5
Конвенции обязывает государственные органы рассмотреть возможность
применения альтернативных мер обеспечения явки подсудимого в суд
при решении вопроса о том, освободить ли его или оставить под
стражей (см. Постановление Европейского Суда по делу "Сулаойа
против Эстонии" (Sulaoja v. Estonia) от 15 февраля 2005 г., жалоба
N 55939/00, з 64 in fine; Постановление Европейского Суда по делу
"Яблоньский против Польши" (Jablonski v. Poland) от 21 декабря
2000 г., жалоба N 33492/96, з 83). В настоящем деле в течение
всего срока содержания заявителя под стражей государственные
органы не рассмотрели возможность обеспечения ее явки с помощью
менее суровых мер пресечения, специально предусмотренных
российским законодательством для обеспечения надлежащего
производства по уголовному делу. Также национальные суды не
объяснили, почему меры, альтернативные лишению свободы, не могли
обеспечить нормальное производство по делу. Это упущение тем более
непонятно, что новый Уголовно-процессуальный кодекс Российской
Федерации прямо требует от национальных судов рассматривать
возможность применения более мягкой меры пресечения, нежели
заключение под стражу (см. выше з 37).
76. Кроме того, Европейский Суд отметил, что последние четыре
постановления о продлении срока содержания заявителя под стражей
должным образом не учитывали ее личные обстоятельства. 8 и 25 июля
и 30 октября 2002 г., а также 29 января 2003 г. суд,
рассматривавший дело, использовал одинаковые немногословные
формулировки в решениях о продлении срока содержания под стражей
трех подсудимых, подробно не описав их ситуацию. По мнению
Европейского Суда, такой подход не соответствует гарантиям,
закрепленным в пункте 3 статьи 5 Конвенции, поскольку он
способствует длительному содержанию под стражей группы лиц без
индивидуальной оценки оснований содержания под стражей и
соблюдения требования "разумного срока" в отношении каждого
отдельного члена группы.
77. Европейский Суд признал, что, не обратившись к конкретным
фактам и сославшись исключительно на тяжесть предъявленных
обвинений, государственные органы не обосновали содержание
заявителя под стражей до суда, срок которого превысил "разумный".
Соответственно, имело место нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции.
III. Применение статьи 41 Конвенции
78. Статья 41 Конвенции предусматривает:
"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или
Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся
Стороны допускает возможность лишь частичного устранения
последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости,
присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".
79. Заявитель не предъявила требования о справедливой
компенсации в установленный срок. Соответственно, Европейский Суд
счел, что не было необходимости присуждать ей какую-либо сумму в
качестве компенсации.
На этих основаниях суд единогласно:
1) объявил часть жалобы, касающуюся правомерности содержания
заявителя под стражей после 13 ноября 2000 г. и срока содержания
ее под стражей, приемлемой, остальную часть жалобы неприемлемой;
2) постановил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 5
Конвенции вследствие того, что содержание заявителя под стражей в
период с 13 ноября 2000 г. по 12 марта 2001 г. не имело оснований
в национальном законодательстве;
3) постановил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 5
Конвенции вследствие того, что содержание заявителя под стражей в
период с 12 марта 2001 г. по 8 июля 2002 г. не имело достаточных
оснований в национальном законодательстве;
4) постановил, что нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции
вследствие содержания заявителя под стражей в период с 8 июля 2002
г. по 30 апреля 2003 г. места не имело;
5) постановил, что имело место нарушение пункта 3 статьи 5
Конвенции;
6) решил не присуждать заявителю справедливую компенсацию на
основании статьи 41 Конвенции.
Совершено на английском языке, и уведомление о Постановлении
направлено в письменном виде 8 июня 2006 г. в соответствии с
пунктами 2 и 3 Правила 77 Регламента Суда.
Секретарь Секции Суда
С.НИЛЬСЕН
Председатель Палаты
Х.РОЗАКИС
(Перевод предоставлен
Уполномоченным Российской Федерации
при Европейском Суде по правам человека
П.ЛАПТЕВЫМ)
|
