Нахманович (Nakhmanovich)
против Российской Федерации
(Жалоба N 55669/00)
По материалам Постановления
Европейского Суда по правам человека
от 2 марта 2006 года
(Первая секция)
Страсбург, 2 марта 2006 г.
По делу "Нахманович против Российской Федерации" Европейский
Суд по правам человека (Первая секция), заседая Палатой в составе:
Х.Л. Розакиса, Председателя Палаты,
Л. Лукайдеса,
Ф. Тюлькенс,
П. Лоренсена,
Н. Ваич,
С. Ботучаровой,
А. Ковлера, судей,
а также при участии С. Нильсена, Секретаря Секции Суда,
заседая за закрытыми дверями 9 февраля 2006 г.,
вынес следующее Постановление:
ПРОЦЕДУРА
1. Дело было инициировано жалобой (N 55669/00), поданной 29
декабря 1999 г. в Европейский Суд против Российской Федерации
гражданином Казахстана Нахмановичем Львом Александровичем в
соответствии со статьей 34 европейской Конвенции о защите прав
человека и основных свобод.
2. Интересы заявителя в Европейском Суде представляла К.А.
Москаленко, юрист Центра содействия международной защите, г.
Москва. Власти Российской Федерации в Европейском Суде были
представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском
Суде по правам человека П.А. Лаптевым.
3. Заявитель, в частности, утверждал, что его содержание под
стражей до суда было незаконным и чрезмерно длительным, что его
жалоба на незаконность содержания под стражей не была рассмотрена
и что длительность производства по уголовному делу, возбужденному
в отношении его, нарушила требование "разумного срока",
предусмотренное пунктом 1 статьи 6 Конвенции.
4. Жалоба была направлена на рассмотрение в Первую секцию
Европейского Суда (пункт 1 правила 52 Регламента Суда). В рамках
данной Секции в соответствии с пунктом 1 правила 26 Регламента
Суда была образована Палата для рассмотрения дела (пункт 1 статьи
27 Конвенции).
5. Решением от 28 октября 2004 г. Европейский Суд объявил
жалобу частично приемлемой для рассмотрения по существу.
6. 1 ноября 2004 г. Европейский Суд изменил состав своих секций
(пункт 1 правила 25 Регламента Суда). Данное дело было направлено
для рассмотрения в Первую секцию Суда в новом составе (пункт 1
правила 52 Регламента Суда).
7. Власти Российской Федерации представили свои доводы по
существу части жалобы, поданной в соответствии с пунктом 1 статьи
6 Конвенции (пункт 1 правила 59 Регламента Суда). Заявитель не
представил доводов по существу дела.
ФАКТЫ
I. Обстоятельства дела
8. Заявитель, 1957 года рождения, проживает в г. Джамбуле,
Казахстан.
A. Производство по уголовному делу в отношении заявителя в 1992
- 1994 годах
9. 28 октября 1992 г. органами внутренних дел г. Москвы было
возбуждено уголовное дело по факту хищения государственных
денежных средств Банка России на сумму около четырех миллиардов
рублей (примерно 35 миллионов долларов США) с использованием
подложного кредитового авизо Национального банка Казахстана.
10. 24 декабря 1992 г. заявитель был задержан властями в
московском аэропорту по прибытии из Италии. 26 и 27 декабря 1992
г. заявитель признался в совершении данного хищения в соучастии с
директором одного из российских коммерческих банков А.П.
Смоленским.
11. 28 декабря 1992 г. заявитель был освобожден из-под стражи.
12. 23 ноября 1994 г. заявителю было предъявлено обвинение по
части третьей статьи 147 Уголовного кодекса РСФСР в совершении
мошенничества в особо крупных размерах и было вынесено
постановление о применении к нему меры пресечения в виде
заключения под стражу. Поскольку к тому времени заявитель скрылся
с территории Российской Федерации, он был объявлен в розыск.
B. Арест заявителя в Швейцарии и последующая его выдача
правоохранительным органам Российской Федерации
13. 20 марта 1997 г. заявитель был объявлен в международный
розыск по списку лиц, разыскиваемых Интерполом. 11 сентября 1997
г. сотрудники швейцарской полиции задержали заявителя в г. Лугано
(Швейцария) с целью последующей его выдачи правоохранительным
органам Российской Федерации.
14. Получив документы, обосновывающие требование о выдаче, 29
января 1998 г. власти Швейцарии приняли решение выдать заявителя
правоохранительным органам Российской Федерации.
15. 24 апреля 1998 г. заявитель был выдан правоохранительным
органам Российской Федерации; в России он был заключен под стражу
в следственный изолятор ИЗ-48/4 Главного управления исполнения
наказаний г. Москвы Министерства юстиции Российской Федерации
(далее - следственный изолятор ИЗ-48/4).
C. Производство по уголовному делу в отношении заявителя в
Российской Федерации
1. Первое обжалование незаконности содержания заявителя под
стражей
16. 15 июня 1998 г. адвокат заявителя обратилась в
Преображенский районный суд г. Москвы с ходатайством об
освобождении заявителя из-под стражи. В частности, она указала в
ходатайстве, что заявитель содержался под стражей в Швейцарии на
основании ордера на арест от 23 ноября 1994 г. и что он находился
под стражей более девяти месяцев. Адвокат заявителя также
утверждала, что заявитель был гражданином Казахстана и что
уголовное дело в отношении его в Казахстане было прекращено в
связи с отсутствием в его деянии признаков преступления. В любом
случае после шести лет расследования правоохранительные органы
собрали все необходимые доказательства, включая показания
свидетелей, и, следовательно, заявитель не может помешать
установлению истины по делу. Наконец, освобождение заявителя из-
под стражи было необходимо по медицинским показаниям: адвокат
заявителя указала на то, что состояние здоровья заявителя серьезно
ухудшилось в результате его заключения под стражу.
17. 25 июня и 8 июля 1998 г. судебные заседания в
Преображенском районном суде г. Москвы были перенесены в связи с
тем, что заявитель не был доставлен в суд.
18. 13 июля 1998 г. заместитель Генерального прокурора
Российской Федерации санкционировал продление срока содержания
заявителя под стражей до 8 сентября 1998 г., то есть в общей
сложности на 12 месяцев, считая со дня первоначального его
задержания в Швейцарии. Продление срока содержания заявителя под
стражей обосновывалось тяжестью вменяемого ему в вину деяния,
риском, что он скроется от органов следствия и суда, а также
международными обязательствами властей Российской Федерации,
принятыми ими на себя в ходе производства по делу об экстрадиции
заявителя.
19. 11 июля 1998 г. Преображенский районный суд г. Москвы
заслушал доводы заявителя и его адвоката, равно как и прокурора, и
постановил, что избрание меры пресечения в виде заключения под
стражу, а также последующее продление срока содержания под стражей
были произведены на законных основаниях и в соответствии с
требованиями Уголовно-процессуального кодекса РСФСР.
Соответственно, оснований для изменения меры пресечения
установлено не было.
20. 3 августа 1998 г. судебная коллегия по уголовным делам
Московского городского суда оставила в силе определение суда
первой инстанции от 14 июля 1998 г. Московский городской суд в
целом подтвердил вывод суда первой инстанции о законности
содержания заявителя под стражей.
2. Продление срока содержания заявителя под стражей и второе
обжалование этой меры пресечения
21. 29 июля 1998 г. Генеральный прокурор Российской Федерации
санкционировал продление срока содержания заявителя под стражей до
8 марта 1999 г., то есть в общей сложности до 18 месяцев.
Заявитель утверждал, что никакого отдельного постановления о
продлении срока содержания его под стражей вынесено не было и что
новый срок был впечатан сверху постановления от 13 июля 1998 г.
Далее он утверждал, что вплоть до 10 сентября 1998 г. его не
информировали о продлении срока содержания под стражей.
22. 22 октября 1998 г. адвокат заявителя обжаловала продление
срока содержания заявителя под стражей в Преображенский районный
суд г. Москвы. Она, в частности, указала на отсутствие каких бы то
ни было признаков того, что заявитель совершил преступление на
территории Российской Федерации, а также на то, что
санкционированный срок содержания его под стражей истек 8 сентября
1998 г., тогда как о последующем продлении срока содержания под
стражей заявителю было сообщено лишь два дня спустя. Адвокат
заявителя указала также в жалобе, что не было никаких
доказательств того, что заявитель скроется от органов следствия и
суда или воспрепятствует расследованию по уголовному делу.
23. 13 ноября 1998 г. Преображенский районный суд г. Москвы
отклонил жалобу адвоката заявителя. Суд постановил, что не имеется
оснований для отмены или изменения меры пресечения, избранной в
отношении заявителя, поскольку срок содержания его под стражей был
продлен в соответствии с положениями закона. Суд отметил, что он
не правомочен проверять законность и обоснованность заключения
заявителя под стражу, поскольку этот вопрос уже был решен в
определении суда, вынесенном 14 июля 1998 г. (см. выше з 19).
24. 23 ноября 1998 г. адвокаты заявителя обжаловали определение
Преображенского районного суда г. Москвы от 13 ноября 1998 г. В
своей жалобе они, в частности, указали, что законодательство
Российской Федерации допускает продление срока содержания под
стражей свыше девяти месяцев только "в исключительных случаях",
тогда как по данному делу ни Генеральный прокурор Российской
Федерации, который санкционировал продление срока до 18 месяцев,
ни районный суд, который проверял законность и обоснованность
этого решения, таковых обстоятельств не установили.
25. 9 декабря 1998 г. судебная коллегия по уголовным делам
Московского городского суда оставила без изменения определение
суда первой инстанции от 13 ноября 1998 г. Московский городской
суд подтвердил, что продление срока содержания заявителя под
стражей было произведено на законных основаниях, так как заявитель
обвинялся в совершении тяжкого преступления. Никаких иных причин
для продления срока содержания заявителя под стражей указано не
было.
3. Предъявление новых обвинений и выделение уголовного дела в
отношении заявителя в отдельное производство
26. 29 декабря 1998 г. заявителю было предъявлено еще одно
обвинение: на основании части первой статьи 196 Уголовного кодекса
РСФСР он был обвинен в подделке выдаваемого государственным
учреждением документа и использовании такого подложного документа.
27. 14 января 1999 г. Генеральная прокуратура Российской
Федерации приняла решение выделить из уголовного дела по обвинению
заявителя и его сообвиняемого А.П. Смоленского в отдельное
производство.
28. 4 марта 1999 г. материалы уголовного дела с обвинительным
заключением были переданы в Замоскворецкий районный суд г. Москвы
для подготовки к рассмотрению уголовного дела по существу.
29. 22 марта 1999 г. Замоскворецкий районный суд г. Москвы
назначил судебное заседание на 6 апреля 1999 г. Судебное заседание
впоследствии откладывалось три раза.
30. 7 мая 1999 г. Замоскворецкий районный суд г. Москвы признал
незаконным ограничение права заявителя на получение помощи от
своих адвокатов, что привело к тому, что ходатайства стороны
защиты о прекращении уголовного дела, об освобождении заявителя из-
под стражи, о вызове в суд дополнительных свидетелей и об
исключении некоторых доказательств были оставлены без
рассмотрения. Суд вернул дело на стадию назначения к слушанию.
4. Дополнительное расследование по уголовному делу в отношении
заявителя
31. 20 мая 1999 г. Замоскворецкий районный суд г. Москвы
установил, что решение о выделении в отдельное производство
уголовного дела в отношении заявителя из уголовного дела по
обвинению его и А.П. Смоленского было незаконным. Суд счел, что
прокуратура должна завершить расследование деяний, совершенных
А.П. Смоленским, и что обвинения в отношении обоих обвиняемых
должны быть рассмотрены вместе. Суд вынес постановление о
направлении дела для производства дополнительного расследования.
Прокуратура обжаловала это постановление суда.
32. 18 июня 1999 г. уголовное дело в отношении А.П. Смоленского
было прекращено за отсутствием доказательств события преступления.
33. 7 июля 1999 г. судебная коллегия по уголовным делам
Московского городского суда оставила в силе определение суда
первой инстанции от 20 мая 1999 г. Суд также установил иные
нарушения уголовно-процессуального законодательства в ходе
предварительного следствия; в частности, Московский городской суд
постановил произвести проверку законности прекращения уголовного
дела в отношении А.П. Смоленского и указал, что обвинительное
заключение по делу в отношении заявителя соответственно изменено.
34. 19 июля 1999 г. уголовное дело по обвинению заявителя было
возвращено в Генеральную прокуратуру Российской Федерации.
35. 23 июля 1999 г. Генеральная прокуратура Российской
Федерации внесла в президиум Московского городского суда протест в
порядке надзора в отношении определений суда, вынесенных 20 мая и
7 июля 1999 г. Прокуратура просила отменить эти определения,
поскольку, направляя дело для производства дополнительного
расследования, суды, предположительно, не приняли во внимание
предстоявшее в скором времени истечение санкционированного срока
содержания заявителя под стражей и нарушили право заявителя на
определение предъявленных ему обвинений в разумный срок.
5. Последующее обжалование содержания заявителя под стражей
36. В июле 1999 года адвокат заявителя направляла жалобы на
незаконность длительного содержания под стражей ее клиента
начальнику следственного изолятора, где содержался заявитель,
начальнику Главного управления исполнения наказаний Министерства
юстиции Российской Федерации - заместителю министра Российской
Федерации, министру юстиции Российской Федерации, исполняющему
обязанности Генерального прокурора Российской Федерации и в
Преображенский районный суд г. Москвы (26 июля 1999 г.). Она
требовала освободить заявителя из-под стражи, утверждая при этом,
что содержание его под стражей после 24 июля 1999 г. было
незаконным, поскольку оно не было санкционировано.
37. 28 июля 1999 г. сотрудник Генеральной прокуратуры
Российской Федерации, имевший классный чин старшего советника
юстиции, проинформировал Главное управление исполнения наказаний
Министерства юстиции Российской Федерации о том, что со дня
принесения заместителем Генерального прокурора Российской
Федерации протеста в порядке надзора заявитель стал "числиться за
Московским городским судом". Администрация следственного изолятора
впоследствии сообщила эту информацию адвокату заявителя.
38. 4 августа 1999 г. министр юстиции Российской Федерации
направил исполняющему обязанности Генерального прокурора
Российской Федерации письмо, в соответствующей части которого
указывалось следующее:
"...19 июля 1999 г. уголовное дело было истребовано Генеральной
прокуратурой Российской Федерации из Замоскворецкого
межмуниципального суда г. Москвы. С учетом указанных выше пяти
дней срок заключения (заявителя) под стражей истек 23 июля 1999 г.
По сообщению сотрудников Генеральной прокуратуры Российской
Федерации, в связи с принесением протеста в порядке надзора на
судебные акты по данному делу, приостановлением исполнения
судебных решений и перечислением (заявителя) дальнейшим
содержанием за Московским городским судом течение его срока
содержания под стражей приостановлено.
Полагаю, что указанная позиция сотрудников Генеральной
прокуратуры Российской Федерации не соответствует Конституции
Российской Федерации и уголовно-процессуальному законодательству.
<...>
Таким образом, уголовно-процессуальным законодательством не
предусмотрено приостановление течения возобновления срока
содержания под стражей при пересмотре в порядке надзора судебных
актов о направлении дела на дополнительное расследование. То есть
стадия пересмотра приговоров, определений и постановлений,
вступивших в законную силу, не приостанавливает ни исполнение
приговора, ни стадию предварительного расследования при
направлении дела на дополнительное расследование судебными актами.
<...>
То есть в данном случае (принесением протеста в порядке
надзора) приостанавливается не течение срока содержания под
стражей, а направление дела на дополнительное расследование, так
как невозможно считать, что приостановление в данном случае срока
содержания под стражей содействует реализации предусмотренного
статьей 22 Конституции Российской Федерации права гражданина на
свободу и личную неприкосновенность.
В связи с этим законодателем в статье 97 УПК РСФСР
предусмотрена единственная возможность продления срока содержания
под стражей при направлении дела на дополнительное расследование,
а именно продление срока содержания под стражей прокурором,
осуществляющим надзор за следствием".
Министр юстиции Российской Федерации попросил исполняющего
обязанности Генерального прокурора Российской Федерации в течение
суток сообщить, был ли продлен в соответствии со статьей 97
Уголовно-процессуального кодекса РСФСР срок содержания заявителя
под стражей.
39. 5 августа 1999 г. заместитель Генерального прокурора
Российской Федерации ответил министру юстиции Российской
Федерации, что его ведомство получило материалы дела 20 июля 1999
г. и что он принес протест в порядке надзора, "не принимая дело к
своему производству". В письме не упоминалось какое-либо продление
срока содержания заявителя под стражей.
40. В тот же день прокурор по надзору за законностью исполнения
уголовных наказаний Л. направил по факсимильной связи в
следственный изолятор, где содержался заявитель, просьбу не
освобождать заявителя из-под стражи, пока Московский городской суд
не рассмотрит протест в порядке надзора.
41. 12 августа 1999 г. президиум Московского городского суда
отменил определения суда первой инстанции, вынесенные 7 и 20 мая,
а также 7 июля 1999 г., и направил дело в Замоскворецкий районный
суд г. Москвы на новое рассмотрение по существу в ином составе
суда.
42. 16 августа 1999 г. судья Преображенского районного суда г.
Москвы вынес определение о прекращении производства по жалобе
адвоката заявителя от 27 июля 1999 г. ввиду того, что "13 августа
1999 г. дело (в отношении заявителя) было передано в
Замоскворецкий районный суд г. Москвы для рассмотрения по
существу".
43. 6 октября 1999 г. дело было возвращено в Замоскворецкий
районный суд г. Москвы. Начало судебного разбирательства по делу
было назначено на 25 ноября 1999 г., однако оно трижды
откладывалось либо в связи с отсутствием определенных документов
из Генеральной прокуратуры Российской Федерации, либо в связи с
занятостью председательствующего судьи в другом деле.
D. Освобождение заявителя из-под стражи и последующее развитие
событий
44. 20 января 2000 г. Замоскворецкий районный суд г. Москвы
вынес определение о направлении дела в Генеральную прокуратуру
Российской Федерации для производства дополнительного
расследования. Суд постановил, что мера пресечения, избранная в
отношении заявителя (заключение под стражу), "должна быть
оставлена без изменения".
45. 4 февраля 2000 г. Следственное управление Министерства
внутренних дел Российской Федерации возобновило расследование по
уголовному делу в отношении заявителя. В тот же день заявитель был
освобожден из следственного изолятора, и у него была взята
подписка о невыезде.
46. В марте 2000 г. заявитель обратился к властям с просьбой
разрешить ему выехать в страну постоянного проживания. Как только
разрешение было получено, 12 марта 2000 г. он выехал в Казахстан.
47. 3 марта и 12 апреля 2000 г. Следственное управление
Министерства внутренних дел Российской Федерации обратилось к
Генеральному прокурору Российской Федерации с ходатайством о
продлении срока предварительного следствия. 20 марта и 27 апреля
2000 г. заместитель Генерального прокурора Российской Федерации
отказал в продлении сроков предварительного следствия, потому что
"нельзя было установить местонахождение заявителя".
48. 20 апреля и 7 июня 2000 г. адвокаты заявителя обратились в
следственные органы с просьбой проинформировать их о текущем
состоянии производства по уголовному делу в отношении заявителя;
их просьбы остались без ответа.
49. 7 июня 2000 г. адвокаты заявителя обратились также в
прокуратуру с ходатайством о прекращении уголовного дела в
отношении заявителя, ссылаясь при этом на решение
правоохранительных органов Казахстана, принятое 28 апреля 2000 г.,
о прекращении уголовного дела в отношении заявителя. 27 июня 2000
г. исполняющий обязанности начальника управления по надзору за
расследованием особо важных дел Главного следственного управления
Генеральной прокуратуры Российской Федерации ответил адвокатам
заявителя, что их ходатайство не может быть удовлетворено,
поскольку преступление было совершено на территории Российской
Федерации и для прекращения уголовного дела в отношении заявителя
законных оснований не имелось.
50. В соответствии с информацией, представленной властями
Российской Федерации, 28 апреля 2000 г. уголовное дело в отношении
заявителя было прекращено Следственным управлением Министерства
внутренних дел Российской Федерации на том основании, что
причастность заявителя к совершению вменявшегося ему в вину деяния
не могла быть доказана. В постановлении о прекращении уголовного
дела, в частности, указывалось, что "дальнейшее производство по
делу невозможно ввиду того, что Генеральная прокуратура Российской
Федерации отказалась санкционировать продление срока
предварительного следствия". В неустановленный день следователь,
предположительно, уведомил заявителя о принятом решении по
телефону, однако он не имел возможности направить копию
постановления заявителю, поскольку не знал его адреса. В июне 2000
года адвокат заявителя Г.К. Орозалиева была, предположительно,
уведомлена о том же.
51. 16 января 2004 г. адвокат заявителя Г.К Орозалиева
обратилась в Следственное управление Министерства внутренних дел
Российской Федерации с просьбой о предоставлении ей копии
постановления о прекращении уголовного дела в отношении заявителя.
Она указала, что узнала об этом постановлении из разговора со
старшим следователем по особо важным делам Генеральной прокуратуры
Российской Федерации в октябре 2003 года.
52. 17 февраля 2004 г. заместитель начальника отдела
Следственного управления Министерства внутренних дел Российской
Федерации ответил Г.К. Орозалиевой, что "27 декабря 2000 г.
уголовное дело N 81684 было передано в Генеральную прокуратуру
Российской Федерации, и до настоящего времени оно не было
возвращено в Следственное управление Министерства внутренних дел
Российской Федерации; поэтому искомые документы не могут быть
предоставлены".
II. Применимое национальное законодательство
53. До 1 июля 2002 г. вопросы уголовно-процессуального
характера регулировались нормами Уголовно-процессуального кодекса
РСФСР (принятым Законом РСФСР от 27 октября 1960 г.) (далее - УПК
РСФСР).
54. К "превентивным мерам" или "мерам пресечения" относились
подписка о невыезде, личное поручительство, залог и заключение под
стражу (статья 89 УПК РСФСР). Решение о применении к лицу меры
пресечения в виде заключения под стражу принималось прокурором или
судом (статьи 11, 89 и 96 УПК РСФСР).
55. В период рассматриваемых событий - до внесения изменений 14
марта 2001 г. - заключение под стражу применялось в отношении
лица, обвиняемого в совершении преступления, за которое
предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше
одного года или в "исключительных случаях". Если обвиняемому было
предъявлено обвинение в совершении тяжкого или особо тяжкого
преступления, к которым относится мошенничество в крупных
размерах, мера пресечения в виде заключения под стражу могла быть
избрана только по мотивам лишь одной "опасности преступления"
(статья 96 УПК РСФСР).
56. Лицо, содержавшееся под стражей, или его представитель
могли обжаловать в суд применение заключения под стражу в виде
меры пресечения. Судья должен был проверить законность и
обоснованность применения данной меры пресечения в срок, не
превышающий трех дней со дня получения соответствующих документов.
Судебная проверка осуществлялась в закрытом судебном заседании с
участием прокурора, адвоката лица, содержавшегося под стражей, или
его представителя. Судья был вправе оставить жалобу без
удовлетворения или отменить меру пресечения в виде заключения под
стражу и освободить лицо из-под стражи (статья 220.1 УПК РСФСР).
57. После задержания подозреваемый помещался под стражу "на
время расследования преступлений по уголовным делам". Содержание
под стражей во время "расследования преступлений по уголовным
делам" не могло продолжаться более двух месяцев, однако оно могло
быть продлено до 18 месяцев в "исключительных случаях". Продление
срока содержания под стражей санкционировалось прокурором, причем
каждое последующее продление срока содержания под стражей
санкционировалось прокурором более высокой иерархической ступени.
Продление срока содержания под стражей во время "расследования
преступлений по уголовным делам" свыше 18 месяцев не допускалось.
Срок содержания под стражей во время "расследования преступлений
по уголовным делам" исчислялся вплоть до дня направления
прокурором материалов по уголовному делу в суд для рассмотрения
дела по существу (статья 97 УПК РСФСР).
58. С того дня, когда прокурор направил материалы по уголовному
делу в суд, подсудимый содержится под стражей "во время судебного
разбирательства". В течение 14 дней со дня получения материалов по
уголовному делу (если подсудимый содержался под стражей) судья
должен был принять одно из следующих решений: (1) назначить
судебное заседание; (2) вернуть дело для производства
дополнительного расследования; (3) приостановить или прекратить
производство по делу; или (4) направить дело по подсудности
(статья 221 УПК РСФСР). После получения материалов по делу судья
должен был решить: подлежала ли изменению или отмене избранная в
отношении подсудимого мера пресечения в виде заключения под стражу
(пункт 5 статьи 222 и статья 230 УПК РСФСР), а также рассмотреть
ходатайство подсудимого об освобождении (статья 223 УПК РСФСР).
59. Суд мог вернуть дело для производства дополнительного
расследования, если им устанавливались процессуальные недостатки,
которые не могли быть исправлены в ходе судебного разбирательства.
В таких случаях содержание подсудимого под стражей вновь
переквалифицировалось в содержание под стражей во время
расследования преступления, и исчисление его срока продолжалось.
Тем не менее при возвращении для дополнительного расследования
дела, по которому срок содержания обвиняемого под стражей истек,
продление срока содержания под стражей производилось прокурором,
осуществлявшим надзор за следствием, в пределах одного месяца со
дня поступления к нему дела. Дальнейшее продление производилось,
только если срок содержания под стражей во время расследования
преступления не превышал 18 месяцев (статья 97 УПК РСФСР).
60. Если санкционированный период содержания лица под стражей
истек и начальнику места содержания под стражей не поступило
никаких сведений о последующем продлении такого срока, начальник
места содержания под стражей освобождает его своим постановлением
(статья 11 УПК РСФСР).
Прокурор или его заместитель обязаны немедленно освободить
всякого незаконно лишенного свободы или содержащегося под стражей
свыше срока, предусмотренного законом или судебным приговором
(статья 11 УПК РСФСР и часть 2 статьи 33 Закона Российской
Федерации от 17 января 1992 г. N 2202-I "О прокуратуре Российской
Федерации").
61. О прекращении дела следователь составлял мотивированное
постановление, которое подписывалось им с указанием даты его
составления. Копия постановления направлялась прокурору.
Одновременно следователь письменно уведомлял о прекращении
уголовного дела лицо, привлекавшееся в качестве обвиняемого и
потерпевшего, и разъяснял порядок его обжалования (статья 209 УПК
РСФСР).
ПРАВО
I. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции
62. Заявитель утверждал, что имело место нарушение подпункта
"с" пункта 1 статьи 5 Конвенции в связи с тем, что содержание его
под стражей до суда было незаконным, по крайней мере, в период с
24 июля до 12 августа 1999 г. Пункт 1 статьи 5 Конвенции в части,
применимой к настоящему делу, гласит:
"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность.
Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и
в порядке, установленном законом:
<...>
(c) законное задержание или заключение под стражу лица,
произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным
органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения
или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что
необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать
ему скрыться после его совершения...".
63. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не
был признан виновным каким-либо приговором суда. При данных
обстоятельствах его содержание под стражей "едва ли могло
считаться разумным" и он имел право обратиться в суд с иском о
возмещении ущерба, причиненного незаконным уголовным
преследованием и содержанием под стражей.
64. Европейский Суд напомнил, что выражения "законный" и "в
порядке, установленном законом", содержащиеся в пункте 1 статьи 5
Конвенции, по существу относятся к национальному законодательству
и выражают обязательство по соблюдению норм материального и
процессуального права. При этом "законность" содержания под
стражей в рамках национального законодательства не всегда является
решающим фактором. Более того, Европейский Суд должен установить,
что содержание под стражей в течение рассматриваемого периода было
совместимо с целью пункта 1 статьи 5 Конвенции, а именно
недопущение произвольного лишения лица свободы (см. Постановление
Европейского Суда по делу "Йечюс против Литвы" (Jecius v.
Lithuania), жалоба N 34578/97, з 56, ECHR 2000 IX, и Постановление
Европейского Суда по делу "Барановский против Польши" (Baranowski
v. Poland), жалоба N 28358/95, з 50 - 52, ECHR 2000-III).
65. Европейский Суд отметил, что сторонами не оспаривается то
обстоятельство, что после истечения срока содержания под стражей,
санкционированного прокурором 29 июля 1998 г. (см. выше з 21), и
до вынесения районным судом определения от 20 января 2000 г. о
продлении действия меры пресечения, не существовало никакого
решения - ни прокурора, ни судьи - санкционировавшего содержание
заявителя под стражей.
66. В период с 4 марта по 20 мая 1999 г. и с 6 октября 1999 г.
до 20 января 2000 г. заявитель содержался под стражей в связи с
тем, что уголовное дело в отношении его было направлено в суд для
рассмотрения по существу (см. выше з 28 и 43).
67. Европейский Суд ранее рассматривал и признавал нарушение
пункта 1 статьи 5 Конвенции в ряде дел, касавшихся помещения
подсудимых под стражу только на том основании, что обвинительное
заключение передавалось для рассмотрения в суд. Европейский Суд
установил, что практика содержания обвиняемых под стражей без
специального правового основания или конкретных норм, регулирующих
данную ситуацию, в результате чего они могут быть лишены свободы
на неопределенный период без санкции на то суда, была несовместима
с принципами правовой определенности и защиты от произвольных
решений, которые пронизывают все положения Конвенции и принцип
господства права (см. упоминавшееся выше Постановление
Европейского Суда по делу "Йечюс против Литвы", з 60 - 64, и
упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу
"Барановски против Польши", з 53 - 58).
68. Европейский Суд не усмотрел оснований для иного вывода в
данном деле. Он напомнил, что содержание под стражей отвечает
требованию "законности", если оно обосновано нормами национального
законодательства. Власти Российской Федерации, однако, не указали
конкретных положений закона, которые бы допускали то, что
подсудимый продолжал содержаться под стражей после того, как
санкционированный период его содержания истек. Конституция
Российской Федерации и уголовно-процессуальное законодательство
Российской Федерации возложили полномочие избрания и продления
срока содержания под стражей в ходе предварительного следствия по
делу на прокуроров и суды (см. выше з 54). Никаких исключений из
указанного правила не допускалось, независимо от того, насколько
короток период содержания под стражей. Как отмечалось, в течение
рассматриваемого в данном деле периода не выносилось ни
постановление прокурора, ни определение суда, которые бы
санкционировали содержание заявителя под стражей. Следовательно,
заявитель находился в "правовом вакууме", который не регулировался
никакими положениями законодательства Российской Федерации.
69. Более того, в период с 20 мая по 6 октября 1999 г. ни один
орган государственной власти Российской Федерации не возложил на
себя ответственность за содержание заявителя под стражей.
Замоскворецкий районный суд г. Москвы вернул дело для проведения
дополнительного расследования, таким образом, перекладывая
ответственность за содержание заявителя под стражей на органы
прокуратуры, однако Генеральная прокуратура Российской Федерации
не согласилась с решением суда и оспорила его, сначала принеся на
него жалобу, а затем протест в порядке надзора. Даже после
вмешательства министра юстиции Российской Федерации, который
отметил, что Генеральная прокуратура Российской Федерации
незаконно отказала в продлении срока содержания заявителя под
стражей в нарушение его конституционного права на свободу,
заместитель Генерального прокурора Российской Федерации не принял
никаких мер для устранения допущенного нарушения и не указал в
своем ответе министру юстиции Российской Федерации конкретные
основания содержания заявителя под стражей. Как представляется, к
тому времени незаконность содержания заявителя под стражей была
абсолютно очевидна для Генеральной прокуратуры Российской
Федерации. Отсутствие правовых оснований было настолько явно, что
прокурор Л. направил факсимильной связью обращение, не имевшее
процессуальное значение, на имя начальника следственного
изолятора, где содержался заявитель, запрещая его освобождение
(см. выше з 40). Европейский Суд счел особо ущемляющим то, что
запрет на освобождение исходил от прокурора, который, очевидно, не
имел полномочий продлять срок содержания заявителя под стражей.
Более того, его основной функцией было обеспечение соблюдения
уголовно-процессуальных норм в следственных изоляторах, и Уголовно-
процессуальный кодекс РСФСР, и Федеральный закон "О прокуратуре
Российской Федерации" возложили на него обязанность освобождать
любого, кто содержится под стражей без законных оснований (см.
выше з 60). Европейский Суд также обеспокоен тем, что
неофициальное обращение было воспринято начальником следственного
изолятора как достаточное основание для отказа в освобождении
заявителя и для невыполнения возложенной на него законом
обязанности освободить лицо из-под стражи после того, как
санкционированный период его содержания под стражей истек (там
же).
70. Наконец, Европейский Суд отметил, что, несмотря на то, что
20 января 2000 г. Замоскворецкий районный суд г. Москвы оставил
избранную в отношении заявителя меру пресечения в форме заключения
под стражу без изменения, он не обосновал своего решения. В связи
с этим Европейский Суд напомнил, что отсутствие оснований в
решениях органов судебной власти о продлении срока содержания лица
под стражей несовместимо с принципом защиты от произвольного
решения, гарантированным пунктом 1 статьи 5 Конвенции (см.
Постановление Европейского Суда по делу "Сташайтис против Литвы"
(Stasaitis v. Lithuania) от 21 марта 2002 г., жалоба N 47679/99, з
67).
71. В определении Замоскворецкого районного суда г. Москвы не
был указан срок, до которого продлялось содержание заявителя под
стражей, а также не содержалось никаких ссылок на нормы Уголовно-
процессуального кодекса РСФСР, на которых оно основывалось. Это
привело к тому, что заявитель находился в состоянии
неопределенности относительно законности и обоснованности его
содержания под стражей после указанной даты. Необоснование судом
своего решения тем более заслуживало сожаления, поскольку
заявитель к тому времени провел под стражей более десяти месяцев
без обоснованного решения суда или прокурора. В данных
обстоятельствах Европейский Суд счел, что определение
Замоскворецкого районного суда г. Москвы от 20 января 2000 г. не
обеспечило заявителю достаточную защиту от произвольности, которая
является существенным элементом "законности" содержания под
стражей по смыслу пункта 1 статьи 5 Конвенции.
72. Следовательно, в период с 4 марта 1999 г. до освобождения
из-под стражи 4 февраля 2000 г. не существовало "законных"
оснований для содержания заявителя под стражей в ходе
предварительного следствия по делу.
Следовательно, в данном деле имело место нарушение пункта 1
статьи 5 Конвенции.
II. Предполагаемое нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции
73. Европейский Суд также рассмотрит вопрос о том, были ли
соблюдены права заявителя на судебное разбирательство по его делу
в течение разумного срока и на освобождение из-под стражи до суда,
гарантированные пунктом 3 статьи 5 Конвенции. Пункт 3 статьи 5
Конвенции гласит:
"Каждый задержанный или заключенный под стражу в соответствии с
подпунктом "c" пункта 1 настоящей статьи... имеет право на
судебное разбирательство в течение разумного срока или на
освобождение до суда. Освобождение может быть обусловлено
предоставлением гарантий явки в суд".
74. Власти Российской Федерации не представили комментариев по
существу данной части жалобы.
A. Рассматриваемый период времени
75. Европейский Суд отметил, что заявитель содержался под
стражей во время расследования по уголовному делу с 11 сентября
1997 г. - дня, когда заявитель был задержан в Швейцарии, до 4
февраля 2000 г. - дня его освобождения. Общий срок содержания
заявителя под стражей, таким образом, составил два года четыре
месяца и двадцать четыре дня. Европейский Суд компетентен ratione
temporis рассматривать период после ратификации Конвенции властями
Российской Федерации 5 мая 1998 г. При осуществлении своей оценки
он будет принимать во внимание сделанный ранее вывод о том, что
окончательный период содержания заявителя под стражей в ходе
предварительного следствия до освобождения не соответствовал
положениям пункта 1 статьи 5 Конвенции (см. Постановление
Европейского Суда по делу "Горал против Польши" (Goral v. Poland)
от 30 октября 2003 г., жалоба N 38654/97, з 58 и 61; и
упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу
"Сташайтис против Литвы", з 81-85).
B. Разумность периода содержания под стражей
76. Законность и обоснованность содержания заявителя под
стражей рассматривались Замоскворецким районным судом 14 июля и 13
ноября 1998 г., а также судебной коллегией по уголовным делам
Московского городского суда 3 августа и 9 декабря 1998 г. В своих
определениях суды Российской Федерации подтвердили законность
содержания заявителя под стражей только со ссылкой на тот факт,
что ему было предъявлено обвинение в совершении тяжкого
преступления.
77. Европейский Суд отметил, что уголовно-процессуальное
законодательство Российской Федерации, действовавшее в
рассматриваемый период, позволяло держать подсудимого под стражей
в ходе расследования уголовного дела только в силу опасности
преступления (см. выше з 55). Следовательно, суды Российской
Федерации не должны были доказывать наличие иных оснований для
помещения лица под стражу.
78. Согласно прецедентной практике Европейского Суда тяжесть
предъявленного обвинения не может сама по себе являться
обоснованием длительного периода содержания под стражей в ходе
предварительного следствия по делу (см. Постановление Европейского
Суда по делу "Рохлина против Российской Федерации" (Rokhlina v.
Russia) от 7 апреля 2005 г., жалоба N 54071/00, з 66;
Постановление Европейского Суда по делу "Панченко против
Российской Федерации" (Panchenko v. Russia) от 8 февраля 2005 г.,
жалоба N 45100/98, з 102; и Постановление Европейского Суда по
делу "Илийков против Болгарии" (Ilijkov v. Bulgaria) от 26 июля
2001 г., жалоба N 33977/96, з 81). Это особо касается таких дел,
как данное, где правовая квалификация фактов дела и,
следовательно, приговора в отношении заявителя была осуществлена
органами прокуратуры без судебного контроля над вопросом о том,
подтвердили ли собранные по делу доказательства разумное
подозрение в том, что заявитель совершил вменяемое ему в вину
преступление.
79. Европейский Суд напомнил, что длительное содержание под
стражей может быть обосновано в конкретном деле, только если
существуют особые признаки действительно существующего требования
общественного интереса, который, несмотря на презумпцию
невиновности, обосновывает отступление от правила уважения свободы
личности. Любая система принудительного содержания лица под
стражей в ходе предварительного следствия по уголовному делу сама
по себе несовместима с положениями пункта 3 статьи 5 Конвенции, на
власти государства-ответчика возлагается обязанность установить и
доказать существование конкретных обстоятельств, превосходящих
правило уважения свободы личности (см. упоминавшееся выше
Постановление Европейского Суда по делу "Рохлина против Российской
Федерации", з 67). Переложение бремени доказывания на лицо,
содержащееся под стражей, в таких делах равноценно опровержению
правила статьи 5 Конвенции - положения, которое делает содержание
лица под стражей исключительным отступлением от права на свободу и
то, что допустимо только в исчерпывающем, строго определенном ряде
случаев (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по
делу "Илийков против Болгарии", з 84 - 85 с последующими
ссылками).
80. Европейский Суд пришел к выводу, что, не назвав конкретных
фактов и сославшись только на тяжесть предъявленных обвинений,
власти Российской Федерации продлили срок содержания заявителя под
стражей по основаниям, которые не могут считаться "достаточными".
Таким образом, власти Российской Федерации не обосновали
длительность содержания заявителя под стражей в ходе
предварительного следствия (см. упоминавшееся выше Постановление
Европейского Суда по делу "Рохлина против Российской Федерации", з
69).
Следовательно, в данном деле имело место нарушение пункта 3
статьи 5 Конвенции.
III. Предполагаемое нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции
81. Заявитель, ссылаясь на пункт 4 статьи 5 Конвенции,
жаловался на то, что его жалоба на незаконное содержание под
стражей не была рассмотрена, поскольку 16 августа 1999 г.
Преображенский районный суд г. Москвы отказал в ее рассмотрении по
существу. Пункт 4 статьи 5 Конвенции гласит:
"Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения
под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом
правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если
его заключение под стражу признано судом незаконным".
82. Власти Российской Федерации указали, что судебные решения,
касавшиеся рассматриваемого периода, были преждевременно
уничтожены в связи с недостаточностью свободного места в архиве.
Они не представили никаких комментариев по существу жалобы
заявителя.
83. Европейский Суд напомнил, что пункт 4 статьи 5 Конвенции,
гарантируя лицам, лишенным свободы в результате ареста или
заключения под стражу, право оспорить законность заключения их под
стражу, также провозглашает их право, возникающее в результате
инициирования такой процедуры оспаривания, на безотлагательное
вынесение судебного решения относительно законности заключения под
стражу и, в случае если будет доказана незаконность такого
заключения под стражу, об освобождении лица из-под стражи (см.
упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу
"Рохлина против Российской Федерации", з 74 с последующими
ссылками).
84. В данном деле жалоба заявителя на незаконность заключения
его под стражу не была рассмотрена судом только на том основании,
что уголовное дело в отношении его было в то же время направлено в
суд для рассмотрения (см. выше з 42). Преображенский районный суд
г. Москвы явно отказал в вынесении решения относительно вопроса
законности содержания заявителя под стражей. Следовательно,
заявитель был лишен права на рассмотрение судом вопроса
правомерности его заключения под стражу в ходе предварительного
следствия. Более того, Европейский Суд отметил, что
законодательство Российской Федерации не предусматривало подобного
основания для прекращения судебного разбирательства по вопросу
законности заключения под стражу в ходе предварительного
следствия.
Следовательно, имело место нарушение пункта 4 статьи 5
Конвенции.
IV. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции
85. Заявитель, ссылаясь на пункт 1 статьи 6 Конвенции,
жаловался на нарушение требования "разумного срока" в течение
разбирательства по его уголовному делу. Пункт 1 статьи 6 Конвенции
гласит:
"Каждый... при предъявлении ему любого уголовного обвинения
имеет право на... разбирательство дела в разумный срок...
судом...".
86. Власти Российской Федерации заявили, что с 28 марта 1994 г.
по 28 апреля 1998 г. заявитель скрывался от органов следствия и
суда, что привело к увеличению общего срока разбирательства по
уголовному делу в отношении его. Дело являлось сложным, поскольку
заявитель неоднократно менял свои показания, а также потому, что в
компетентные органы Казахстана и Австрии направлялись
международные запросы о выполнении следственных действий на их
территории и оказании другой правовой помощи. Таким образом,
длительность разбирательства по уголовному делу заявителя была
обусловлена "объективными причинами". Более того, проверка,
проведенная Генеральной прокуратурой Российской Федерации, не
подтвердила утверждение о том, что право заявителя на
своевременное получение информации о прекращении уголовного дела в
отношении его было нарушено, поскольку заявитель был
проинформирован о принятом решении по телефону.
A. Рассматриваемый период времени
87. Что касается точки отсчета срока разбирательства по
уголовному делу в отношении заявителя, сторонами не оспаривается
то, что оно было возбуждено в 1992 году. Европейскому Суду нет
необходимости рассматривать вопрос о том, подлежит ли исключению
из общего срока разбирательства период, в течение которого
заявитель скрывался от органов следствия и суда в Швейцарии (см.
Постановление Европейского Суда по делу "Джиролами против Италии"
(Girolami v. Italy) от 19 февраля 1991 г., Series A, N 196-E, з
13), поскольку в любом случае он компетентен ratione temporis
рассматривать только период разбирательства по уголовному делу
после 5 мая 1998 г., даты ратификации Конвенции властями
Российской Федерации.
88. Принимая во внимание обстоятельства данного дела,
определить дату окончания разбирательства будет сложнее. В
соответствии с прецедентным правом Европейского Суда период,
который подлежит рассмотрению при определении длительности
разбирательства по уголовному делу, обычно прекращается днем
определения предъявленного уголовного обвинения или прекращения
уголовного дела (см., среди прочих, Постановление Европейского
Суда по делу "Калашников против Российской Федерации" (Kalashnikov
v. Russia), жалоба N 47095/99, з 124, ECHR 2002-VI).
89. Вместе с тем Конвенционные органы постоянно придерживались
той точки зрения, что в отношении уголовно-правовых вопросов
статья 6 Конвенции "была предусмотрена в целях недопущения того,
что лицо, которому было предъявлено обвинение, должно оставаться в
состоянии неопределенности относительно своей судьбы на протяжении
слишком длительного периода" (см. Постановление Европейского Суда
по делу "Штегмюллер против Австрии" (Stogmuller v. Austria) от 10
ноября 1969 г., Series A, N 9, p. 40). Следовательно, период,
который подлежит рассмотрению, длится до тех пор, пока лицо не
перестанет испытывать воздействие предъявленных ему обвинений и
пока неопределенность его правового положения не будет устранена.
Если принято решение о прекращении следствия по уголовному делу,
лицо перестает испытывать негативное воздействие и страдание от
неопределенности, которую статья 6 Конвенции старается ограничить,
с того момента, когда такое решение направлено ему (см. Решение
Европейской Комиссии по делу "X. против Нидерландов" (X. v.
Netherlands) от 11 декабря 1981 г., жалоба N 9433/81, Decisions
and Reports 27, p. 233).
90. Европейский Суд отметил, что власти Российской Федерации
представили копию постановления о прекращении уголовного дела в
отношении заявителя, на котором стоит дата "28 апреля 2000 г.". Он
отметил, что в соответствии с положениями законодательства
Российской Федерации (см. выше з 61) заявитель имел право ex
officio на то, чтобы ему была вручена письменная копия
постановления о прекращении уголовного дела в отношении его.
91. Европейский Суд не может принять во внимание утверждение
властей Российской Федерации о невозможности вручения
постановления, поскольку следователю был неизвестен адрес
заявителя (см. выше з 50). Во-первых, необычно то, что следователи
санкционировали выезд заявителя, подозреваемого по уголовному
делу, в другое государство, при этом не оставили для себя адрес,
по которому его можно было бы найти в случае необходимости. Более
того, было установлено, что у следователя был телефонный номер
заявителя, по которому он мог с ним связаться. Следовательно,
позвонив заявителю по телефону, следователь мог бы спросить его
адрес. Наконец, копия постановления могла быть вручена адвокату
заявителя, которая находилась в г. Москве.
92. Более того, Европейский Суд не убежден в том, что
постановление о прекращении уголовного дела в отношении заявителя
было действительно вынесено в день, указанный в нем, а именно 28
апреля 2000 г. Он отметил, что 27 июня 2000 г. начальник
управления Генеральной прокуратуры Российской Федерации официально
отказал в удовлетворении ходатайства адвоката заявителя о
прекращении уголовного дела в отношении заявителя (см. выше з 49).
Власти Российской Федерации не пояснили, почему орган,
осуществляющий надзор за следствием по уголовному делу, находился
в неведении о постановлении о прекращении уголовного дела, которое
было, предположительно, вынесено за три месяца до этого. Данное
бездействие еще менее объяснимо, принимая во внимание то, что на
следователя законом возложена обязанность информировать прокурора,
надзирающего за следствием, о принятии такого решения (см. выше з
61). Еще одним поводом для сомнений для Европейского Суда является
то обстоятельство, что в 2004 году, то есть почти четыре года
спустя, Министерство внутренних дел Российской Федерации, то есть
именно тот орган, который, предположительно, принял решение о
прекращении уголовного дела, не смогло предоставить его копию,
ссылаясь на передачу материалов уголовного дела заявителя в
Генеральную прокуратуру Российской Федерации (см. выше з 51 и 52).
93. Наконец, Европейский Суд отметил, что впервые полный текст
постановления о прекращении уголовного дела в отношении заявителя
был приложен к доводам властей Российской Федерации от 1 апреля
2004 г., представленным в ответ на запрос Европейского Суда о
стадии, в котором находилось разбирательство по уголовному делу
заявителя.
94. Принимая во внимание особые обстоятельства данного дела,
Европейский Суд счел, что неопределенность правового положения
заявителя в отношении предъявленных ему уголовных обвинений была
устранена только после того, как заявитель был ознакомлен с полным
текстом постановления о прекращении уголовного дела. Это произошло
только в апреле 2004 года, когда письмо Европейского Суда с
приложением доводов властей Российской Федерации от 1 апреля 2004
г. было получено представителем заявителя. Следовательно,
Европейский Суд счел, что 15 апреля 2004 г. является датой
прекращения разбирательства по уголовному делу заявителя.
Соответственно, период разбирательства по уголовному делу после
ратификации Конвенции длился пять лет и одиннадцать месяцев.
B. Совместимость с требованием разумного срока
95. Европейский Суд напомнил, что разумность длительности
судебного разбирательства должна оцениваться в свете обстоятельств
конкретного дела с учетом критериев, установленных прецедентной
практикой Европейского Суда, а именно сложности дела, поведения
заявителя и органов власти (см., среди прочих, упоминавшееся выше
Постановление Европейского Суда по делу "Рохлина против Российской
Федерации", з 86).
96. Доводы властей Российской Федерации не убедили Европейский
Суд в том, что продолжительность разбирательства по уголовному
делу заявителя объясняется сложностью дела, которое сводилось
только к двум пунктам обвинения: мошенничеству и подделке
документов, или "объективными причинами". Он счел, что, скорее,
действия властей Российской Федерации привели к существенным
задержкам в разбирательстве по уголовному делу. В связи с этим
Европейский Суд отметил, что почти два года в период
разбирательства по делу после ратификации Конвенции заявитель
содержался под стражей. Этот факт требовал особого усердия со
стороны судов Российской Федерации, рассматривавших дело, с целью
скорого отправления правосудия (см. упоминавшееся выше
Постановление Европейского Суда по делу "Рохлина против Российской
Федерации", з 89).
97. Таким образом, начало судебного разбирательства в 1999 году
было отложено на несколько месяцев, поскольку сначала районный
суд, а затем и городской суд последовательно определили, что права
защиты были незаконно ограничены и выделение уголовного дела в
отношении А.П. Смоленского в отдельное производство не
соответствовало процессуальным требованиям. Последующая задержка
разбирательства по делу произошла по вине Генеральной прокуратуры
Российской Федерации, поскольку она отказалась исполнять судебные
решения и требовала их отмены в порядке надзора. После того как
дело было передано в суд, как представляется, в период с октября
1999 года по январь 2000 года не состоялось ни одного судебного
слушания. Наконец, самая значительная задержка судебного
разбирательства произошла из-за того, что власти Российской
Федерации постоянно отказывались информировать заявителя о стадии,
в которой находилось уголовное дело в отношении его. Названная
задержка судебного разбирательства заняла несколько лет.
98. Принимая во внимание изложенное, Европейский Суд счел, что
длительность судебного разбирательства по делу заявителя не
соответствовала требованию "разумного срока". Следовательно, в
данном деле имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции.
V. Применение статьи 41 Конвенции
99. Статья 41 Конвенции предусматривает:
"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или
Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся
Стороны допускает возможность лишь частичного устранения
последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости,
присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".
A. Материальный ущерб
100. Заявитель требовал 140 тысяч долларов США в качестве
возмещения материального ущерба. Данная сумма представляет собой
его упущенную выгоду как председателя правления Джамбульского
коммерческого банка (Казахстан) в течение 28 месяцев содержания
под стражей.
101. Власти Российской Федерации не согласились с требованиями
заявителя. Они отметили, во-первых, что во внимание должен
приниматься только период незаконного содержания под стражей
заявителя, на который он жаловался. В любом случае заявитель имел
право обратиться к национальным властям с требованием о возмещении
вреда, причиненного незаконным уголовным преследованием и
содержанием под стражей, однако не сделал этого. Следовательно,
его требования в рамках разбирательства по жалобе в Европейском
Суде необоснованны.
102. Европейский Суд отметил, что решение о предъявлении
заявителю обвинений не являлось предметом его рассмотрения в
данном деле. Не существует причинно-следственной связи между
установленными нарушениями и предполагаемой утраченной выгодой.
Следовательно, Европейский Суд не усмотрел оснований присуждать
заявителю какую-либо сумму в возмещение материального ущерба.
B. Моральный вред
103. Заявитель требовал 15 тысяч евро в качестве компенсации
морального вреда.
104. Власти Российской Федерации отметили, что размер
компенсации должен определяться в соответствии с прецедентной
практикой Европейского Суда по аналогичным делам, например, по
делу "Калашников против Российской Федерации" (указанное выше).
Они также указали, что требования заявителя в соответствии с
пунктом 1 статьи 6 Конвенции были необоснованными и что
компенсация не должна присуждаться.
105. Европейский Суд отметил, что в данном деле им были
установлены особо тяжкие нарушения. Заявитель, который не был
признан судом виновным в совершении преступлений, провел более
двух лет под стражей, и длительность разбирательства по его
уголовному делу в целом была чрезмерной. Содержание его под
стражей на протяжении более десяти месяцев было незаконным,
"законный" период содержания под стражей не был достаточно
обоснован. Наконец, он был лишен права на обращение с жалобой на
незаконность содержания его под стражей. В данных обстоятельствах
Европейский Суд счел, что страдания и разочарование заявителя в
данном деле не могут быть компенсированы самим фактом признания
нарушения. Европейский Суд, исходя из принципа справедливости,
присудил заявителю всю сумму, требуемую им в качестве компенсации
морального вреда, а также сумму любых налогов, подлежащих
начислению на нее.
C. Судебные расходы и издержки
106. Заявитель не требовал конкретную сумму в возмещение
расходов, понесенных в связи процедурой экстрадиции в Швейцарии.
Ссылаясь на конкретные документы, он требовал 25400 рублей в
возмещение расходов, связанных с представлением его интересов в
судах Российской Федерации К.А. Москаленко и 28800 и 28925 рублей,
соответственно, в связи с представлением его интересов в рамках
процедуры в г. Страсбурге К.А. Москаленко и Г.К. Орозалиевой.
Более того, он потребовал сумму, эквивалентную 6044 долларам 14
центам США, которые он потратил на предметы личной гигиены и
продукты питания в период содержания его под стражей.
107. Власти Российской Федерации указали, что расходы,
связанные с экстрадицией, не касались по существу жалобы
заявителя, рассматриваемой Европейским Судом. Вознаграждение Г.К.
Орозалиевой, связанной с представлением ею интересов заявителя в
рамках страсбургской процедуры, не подлежит возмещению, поскольку
она не назначалась официально в качестве представителя заявителя в
Европейском Суде. Что касается вознаграждения К.А. Москаленко,
власти Российской Федерации отметили, что заявитель не представил
каких-либо документов, подтверждающих факт оплаты услуг К.А.
Москаленко.
108. Европейский Суд отметил, что процедура экстрадиции не
связана с данной жалобой и что жалобы заявителя на условия
содержания его под стражей были признаны неприемлемыми.
Следовательно, данные расходы не подлежат возмещению. Вместе с тем
Европейский Суд признал, принимая во внимание представленные
документы и квитанции, что заявителем были понесены определенные
расходы в связи с представлением его интересов как в рамках
национального разбирательства, так и в рамках разбирательства по
делу в Европейском Суде К.А. Москаленко и Г.К. Орозалиевой.
Учитывая то, что жалоба была признана частично неприемлемой,
Европейский Суд присудил заявителю 2500 евро в возмещение судебных
расходов и издержек, а также сумму любых налогов, подлежащих
начислению на них.
D. Процентная ставка при просрочке платежей
109. Европейский Суд счел, что процентная ставка при просрочке
платежей должна быть установлена в размере предельной годовой
процентной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс
три процента.
На этих основаниях суд единогласно
1) постановил, что в данном деле имело место нарушение пункта 1
статьи 5 Конвенции;
2) постановил, что в данном деле имело место нарушение пункта 3
статьи 5 Конвенции;
3) постановил, что в данном деле имело место нарушение пункта 4
статьи 5 Конвенции;
4) постановил, что в данном деле имело место нарушение
требования "разумного срока", гарантированного пунктом 1 статьи 6
Конвенции;
5) постановил,
(a) что власти государства-ответчика в течение трех месяцев со
дня вступления данного Постановления в силу в соответствии с
пунктом 2 статьи 44 Конвенции должны выплатить заявителю:
(i) 15000 (пятнадцать тысяч) евро в качестве компенсации
морального вреда;
(ii) 2500 (две тысячи пятьсот) евро в возмещение судебных
расходов и издержек;
(iii) любые налоги, подлежащие начислению на указанные суммы;
(b) что с даты истечения вышеуказанного трехмесячного срока до
момента выплаты простые проценты должны начисляться на эти суммы в
размере, равном минимальному ссудному проценту Европейского
центрального банка плюс три процента;
6) отклонил остальные требования заявителя о справедливой
компенсации.
Совершено на английском языке, и уведомление о Постановлении
направлено в письменном виде 2 марта 2006 г. в соответствии с
пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.
Секретарь Секции Суда
С.НИЛЬСЕН
Председатель Палаты
Х.РОЗАКИС
(Перевод предоставлен
Уполномоченным Российской Федерации
при Европейском Суде по правам человека
П.ЛАПТЕВЫМ)
|
